Полетела та змея по подзе́мелью,
Принесла она живу воду в три часа.
Как скоро тут Михайло сын Иванович
Взял он тут да ведь змееныша:
Ступил-то он змеенышу на ногу,
А как раздернул-то змееныша надвое,
Приклал ведь по-старому в одно место,
Помазал-то живой водой змееныша,
Как сросся змееныш, стал по-старому;
А в другиих помазал — шевелился он,
А в третьих-то сбрызнул — побежал-то он.
Говорит Михайло таково слово:
«Ай же ты змея да ты поганая!
Клади же ты да заповедь великую,
Чтобы те не ходить по подзе́мелью,
А не съедать-то бы тел тебе мертвыих».
Как клала она заповедь, поганая, великую:
Не ходить больше по подзе́мелью,
Не съедать бы тел да мертвыих.
Спустил-то он поганую не ранену.
Скоро тут Михайло сын Иванович
Сбрызнул эту Марью Лебедь белую
Живой водой ее да ведь этою,
Как тут она еще да вздрогнула;
Другой раз сбрызнул, она сидя села-то;
А в третьих-то он сбрызнул, она повыстала;
А дал воды-то в рот, она заговорила-то:
«Ах молодой Михайло сын Иванович!
А долго-то я нынче спала-то». —
«Кабы не я, так тебе век бы спать,
Тебе ведь, Марья Лебедь белая».
Как тут-то Михайлушко раздумался,
А как бы им повыйти со сырой земли.
Как думал-то Михайлушко, удумал он,
А закричал Михайло во всю голову.
Как этое дело-то ведь деется,
Выходит народ от заутренки христовския
На ту на бу́евку да на ту сыру землю.
Как народ еще приуслыхался:
«А что это за чудо, за диво есть,
Мертвые в земле закричали все?»
Как эти братьица крестовые,
Старый казак да Илья Муромец,
Молодой Добрынюшка Микитинич,
В одно место они сходилися,
Сами они ведь думу думают:
«А видно, наш братец крестовыи, —
Стало душно-то ему во матушке сырой земле,
А со тыим со телом со мертвыим,
А он кричит ведь там громким голосом».
Как скоро взимали лопаты железные,
Бежали тут они да на яму-ту,
Разрыли как они тут пески желтые, —
Ажно там они да оба живы.
Выходил Михайло из матушки сырой земли,
Тут он с братцами христоскался.
Как начал тут Михайлушко жить да быть.
Тут пошла ведь славушка великая
По всей земле, по всем ордам, по всей да вселенныи,
Как есть-то Марья да Лебедь белая,
Лебедушка там белая, дочь царская,
А царская там дочка мудреная,
Мудрена она дочка, бессмертная.
Как на эту на славушку великую
Приезжает прекрасный царь Иван Окульевич
А со своей со силою великою
А на тот-то да на Киев-град.
Как на ту пору было, на то времечко
Богатырей тут дома не случилося,
Только тут дома да случился
Молодой Михайло Потык сын Иванович.
А тут-то ведь Михайло снаряжается
Во далече-далече во чисто поле
Драться со той со силою великою.
Подъехал тут Михайло сын Иванович,
Прибил он эту силу всю в три часа,
Воротился Михайлушко во Киев-град,
Да тут-то Михайлушко спать-то лег.
Как спит он молодец, проклаждается,
Над собой невзгодушки не ведает.
Опять приезжает прекрасный царь Иван Окульевич,
Больше того он со силой с войском был,
А во тот-то во стольный во Киев-град.
Начал он Марьюшку подсватывать,
Начал он тут Марью подговаривать:
«Да ай же ты, да Марья Лебедь белая!
Ты поди-ко, Марья, за меня замуж,
За царя ты за Ивана за Окульева».
Как начал улещать ее, уговаривать:
«А ты поди, поди за меня замуж,
Будешь слыть за мной ты царицею,
За Михайлом будешь слыть не царицею,
А будешь слыть портомойницею
У стольного у князя у Владимира».
Как тут она еще да подумала:
«А что мне-ка слыть портомойницею?
Лучше будет слыть мне царицею
А за тем за Иваном за Окульевым».
Как тут она на то укида́лася,
Позвалась, пошла за его замуж.
Как спит-то Михайло, проклаждается,
А ничего Михайлушко не ведает.
А тут-то его да молода жена,
А тая-то ведь было любима семья,
А еще она Марья Лебедь белая
Замуж пошла за прекрасного царя за Окульева.
Поехал тут царь в свою сторону.