А едет Дюк тут-то и в полтравы,
А едет Дюк тут-то поверх травы,
Да едет Дюк тут-то и в пол-лесу,
А едет Дюк тут-то поверх лесу,
Повыше лесу-то стоячего,
Пониже облака ходячего.
Налетала на молодца Горынь-змея,
Горынь-змея да змея лютая,
Она ладит молодца с конем пожрать.
От змеи-то добрый конь ускакивал,
Добра молодца у́ смерти унашивал.
Налетало на молодца стадо́ грачей,
По-русски назвать дак черных во́ронов.
От грачей-то добрый конь ускакивал,
Добра молодца у́ смерти унашивал.
Налегало на молодца стадо́ гонцов,
По-русски назвать дак серы́х волков.
От гонцов-то добрый конь ускакивал,
Добра молодца у́ смерти унашивал.
Да те три заставушки проехано,
Четвертой заставушки мину́ть нельзя.
Доезжал до шатра белополотняна,
Говорил-то Дюк да таково слово:
«Еще что в шатре да за невежа спит?
А идет ли с Дюком ведь побитися,
Да побитися с ним поборитися?»
Говорит в шатре да не уступыват:
«А я с-то с Дюком ведь побитися,
Да я с-то с Дюком поборитися,
Я отведаю Дюковой-то храбрости».
Тут-то видит Дюк, что беда пришла,
А беда пришла, беда не маленька.
Соходил-то Дюк да со добра коня,
Он снимает шляпу с буйно́й головы,
Да он бьет челом да до сырой земли.
Говорил-то Дюк да таково слово:
«Да едино солнышко на не́беси,
Един богатырь на Свято́й Руси,
Един Илья́ да Илья Муромец!»
Илье те речи прилюбилися,
Да брал он Дюка за белы руки,
Да заводил он Дюка во бело́й шатер,
Говорил он Дюку таково слово:
«Молодой ты боярский Дюк Степанович!
Как будешь ты, Дюк, теперь во Киеве,
На тебя будет ведь невзгодушка,
Невзгодушка-безвременьице,
Тебя некому, молодца, повыручить,
Дак стреляй-ко ты стрелочки кале́ные,
Ко стрелам ты ярлы́чки припеча́тывай.
У меня летает ведь сизо́й орел,
Сизой орел да по чисту́ полю,
Приносит он стрелочки в бело́й шатер,
А тут я наеду из чиста поля,
А тут тебя, моло́дца, повыручу».
Садился Дюк да на добра коня,
Уехал Дюк да в столен Киев-град.
Приехал Дюк во столен Киев-град,
А едет прешпехтами торговыми,
А все тут купцы да и дивуются:
«Век-то этого молодца не видано».
Ины говорят: «Так ведь и видано.
И наш Чурилушка щапливее,
Наш Чурила щегольливее».
Говорил-то Дюк да таково слово:
«Да ай вы, купцы да вы торговые!
А и где ваш солнышко Владимир-князь?»
Говорят купцы да все торговые:
«Да наш солнышко Владимир-князь,
А ушел Владимир во божью церковь,
Ко собору пресвятыя Богородицы».
Соходил-то Дюк да со добра коня,
Пошел-то Дюк да во божью церковь,
Поставил коня своего доброго
Не привязана да не прикована.
Приступили голи тут кабацкие,
Да ладят с коня они попону снять,
А добрый конь голям не давается,
Со голями конь да отдирается,
Не давает конь с себя попоны снять.
Заходил-то Дюк да во божью церковь,
Он крест кладет да по-писаному,
Поклон ведет да по-ученому.
Бьет челом да на все стороны,
Владимиру-князю-то в особинку:
«Здравствуй, солнышко Владимир-князь!»
Говорил Владимир таково слово:
«Ты здравствуй, удалый добрый молодец!
Ты коей земли, да ты коей орды,
Ко́его отца да чьей матери?»
Говорил-то Дюк таково слово:
«Из Волынца я города из Галича,
Я из той Волын-земли богатыя,
Из той Корелы из проклятыя,
Молодой боярский Дюк Степанович».
Отстояли христовскую обеденку,
Пошли они да из божьей церкви.
Говорил-то Дюк да таково слово:
«Владимир ты князь да стольнокиевский!
А слава велика есть на Киев-град,
На тебя, солнышко Владимир-князь,
Как у вас ведь все да не по-нашему.
Как у нас во городе во Галиче,
У моей государыни у матушки,
У собора пресвятыя Богородицы,
Мощены мосточки всё калиновы,
А вбиты гвоздочки шеломча́тые,
Расстиланы сукна багрецовые.
А у вас во городе во Киеве,
У собора пресвятыя Богородицы,
Мощены мостишка все сосновые,
Худые мостишка креневатые,
Креневаты мостишка виловатые,
А вбиты гвоздишка деревянные».
А и то ли князю за бедно́ стало.
Да идут по прешпехту по торговому,
А и добрый конь идет да на широкий двор,
Говорил-то Дюк да таково слово:
«Ты мой маленький Бурушко косматенький!
Помрешь ты, добрый конь, да здесь с голоду,
Как ведь брошено овсишка тебе зяблого.
Во своем ты городе во Галиче,
У моей государыни у матушки,
Не хотел есть пшена да белоярова».
А и то ли князю за бедно́ стало.