Пошли тут калики да в путь-дорожечку.
Уж как день они идут, они два бредут, —
Доходят до палатушек княженецкиих,
Заходили в оградочку княженецкую
И заходили калики да ко красну крыльцу,
Ко тому же к окошечку стеклянному.
И запросили они милостину Христа-ради,
Уж как для-ради Христа царя небесного.
Запросили калики да только в полкрика:
Земля-та ведь мати потрясалася,
В озерах вода да сколыбалася,
Уж как темные леса пошаталися,
А муравленые печки помитусились,
На столах-то кушанья сплескалися.
Услыхала княгинюшка Опраксея
Со той же со печки да со муравленой
И приходила к окошечку стеклянному,
Отворяла окошечко стеклянное:
«Уж вы ой еси, удалые добрые молодцы,
Еще все ли калики да перехожие,
Перехожие калики, переброжие!
Уж как милости просим да хлеба-соли исть,
Хлеба-соли исть да пива с медом пить
К молодой княгине да ко Опраксеи».
Уж как тут калики да не ослышались,
А пошли калики да на красно́ крыльцо.
Впереди идет Дунай да сын Иванович,
Во вторых идет Михайлушко сын Михайлович,
Во третьих идет Касьян да сын Иванович, —
Еще тех ли калик да лучше-краше нет.
А ступешек до ступешка да догибается.
Заходили калики на красно́ крыльцо,
С украшёна крылечушка на новы́ сени, —
Уж как новые сени да выгибалися.
Заходили калики да во светлу грыню.
Крест они кладут по-писаному,
А поклон-от ведут да по-ученому:
«Уж ты здравствуешь, княгинюшка Опраксея!»
Заходили за столы да за дубовые,
За те же за скатерти берчатые
А за те питья да разноличные.
Попили-поели да всё покушали,
Уж как беленькой лебедушки порушали.
Выходили из-за столов из-за дубовыих,
Крест-от кладут они по-писаному,
А поклон-от ведут они по-ученому:
«Благодарствуем, княгинюшка Опраксея!»
А й говорили калики да перехожие:
«Уж вы ой еси, удалые добрые молодцы!
У нас деничек идет да ко вечеру,
Уж как солнышко катится ко западу,
А ко западу катится, ко за́кату, —
Не пора ли нам, ребятушка, опочив держать?»
Говорила им княгинюшка Опраксея:
«Развожу ли я вас всех по единому».
Разводила княгинюшка по единому,
А к себе брала Михайлушка сына Михайловича,
А к себе она взяла да во свою грыню.
Повалила на кроваточку тесовую,
На маленьки подушечки тяжелые,
Под то ли одеялышко соболиное,
Не простого соболя было, заморского.
А сама повалилась на печку на муравлену.
А случилось ночи во первом часу,
Соходила тут княгинюшка Опраксея
Со той же со печки да со муравленой
А на ту ли на кроваточку на тесовую,
На ту ли на перину да на пуховую,
А на маленьки подушечки тяжелые,
Под то ли одеялышко черна соболя,
Не простого соболя было, заморского.
Накинула на Михайлушка ручку правую,
Накинула на Михайлушка ножку правую,
Прижала она Михайлушка к ретиву сердцу:
«Уж ты ой еси, Михайлушко сын Михайлович!
Ты влюбись в меня в княгинюшку в Опраксею,
Ты останься от калик да перехожиих,
А наймись ко Владимиру во служеньице,
Уж мы станем ли с тобой да за едино жить,
А казна ли тебе будет не закрытая».
Говорил тут Михайлушко сын Михайлович;
«Ты поди-ко прочь, княгинюшка Опраксея!
У нас кладена заповедь великая,
А великая заповедь тяжелая:
Еще кто из нас, братцы, заворуется,
Кто из нас, братцы, заплутуется,
Кто из нас, братцы, да за блудом пойдет, —
Нам судить такового чтобы своим судом,
Не ходить ни к царям, ни к царевичам,
Не ходить ни к королям, ни к королевичам;
Нам копать во сыру землю по поясу,
А речист язык да тянуть теменем,
Еще очи-те ясны да всё косицами,
Ретиво ли сердечушко промежду́ плеча
И оставить казненого на чистом поле».
Осердилася княгинюшка Опраксея,
А ушла она на печку да на муравлену.