Собирал-то Владимир да почестен пир
Для многих-то князей, для многих бо́яров,
Да для сильных могучих бога́тырей,
Да для тех полениц преудалыих,
Да про всех купцов-гостей торговыих,
Да про многих казаков со тиха Дона,
Да про всех-то калик да перехожиих,
Перехожиих калик да переброжиих,
Да про всех-то крестьян чернопа́шенных.
Еще пир-от идет да не наве́селе,
Еще тихая беседа не на радостях.
Да Владимир-князь по грынюшке похаживат,
Из уст такое слово выговариват:
«Уж вы ой еси, вы князи да думны бо́яра
И все сильные могучие богатыри,
Еще все же поленицы да преудалые,
Еще все вы купцы-гости торговые,
Еще многие казаки да со тиха Дона!
Пособите-ко мне думу думати,
Думу думати да совет советовать.
Еще кто бы из вас съездил да во чисто́ полё
Ко тому же царищу да Кудреванищу?
Еще кто бы его силу на счет возьмет,
На счет возьмет да все на гра́мотку,
Пересметил бы ту силу да кто на сабельку
Да поставил бы ту смету перед мое лицо,
Перед мое-то лицо да княженецкоё?»
Еще большой-то хоронится за среднего,
Еще средний-то хоронится за меньшего,
Да от меньшего Владимиру ответу нет.
Из-за того из-за стола из-за окольного,
Со той же скамеечки да белоду́бовой,
Из того-то из местечка из нижнего,
Из нижнего места да богатырского
Выставал удалой да добрый молодец,
Еще на́ имя Михайло да сын Данилович.
Как ставал-то он да на резвы ноги,
Говорил-то он да таковы речи:
«Уж ты батюшка Владимир стольнокиевский!
Благослови-ко меня съездить во чисто полё
Да побиться-подраться со татарами».
Говорил ему Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, Михайло да сын Данилович!
Еще ты ведь нонче да малешенёк,
Умом-разумом, Михайлушко, глупешенёк,
Еще от роду Михайлушку семнадцать лет.
Еще кто бы съездил да опричь тебя».
Большой тут хоронится за среднего,
Средний-то хоронится за меньшего,
Да от меньшего Владимиру ответу нет.
Ай ставал-то Михайло да на резвы ноги,
Говорил-то Михайло да таково слово:
«Уж ты батюшко Владимир стольнокиевский!
Уж ты дай мне благословленьице великоё
Еще съездить бы мне да во чисто полё
Побиться-подраться да со татарами».
Благословил его Владимир стольнокиевский.
Да пошел Михайлушко со честна пиру.
Он ведь брал уздечку да тесмяную,
Еще брал он седелышко черкальское
Да пошел Михайлушко на конюшен двор.
Он ведь брал, уздал себе коня доброго,
А накладывал уздечку да тесмяную,
Да накладывал седелышко черкальскоё,
Да застегивал двенадцать тугих по́дпругов,
Как тринадцату тянул через хребётну степь
Да не ради бы басы, да ради крепости,
Еще ради опору да богатырского, —
Не оставил бы добрый конь да во чистом поле,
Не заставил бы ходить да в поле пешего.
Обуздал он, обседлал коня да доброго,
Он легко-скоро скакал да на добра коня,
Да поехал наш Михайло во чисто́ полё.
Да не видят поездки да богатырскои, —
Только видят: во чистом поле курева стоит,
Курева стоит да дым столбом валит.
Едет же Михайлушко по чисту полю,
По тому же раздольицу по широкому,
А едучи-то Михайлушко прираздумался:
«Я поехал бы нонь да во чисто полё
Да побиться-подраться со татарами».
Оворачиват своего коня доброго
Да поехал он тут в обратный путь
Да ко своему тут батюшку, к родителю.
Как приехал он да в три мона́стыря
Да к тому же к Данилушку к Игнатьеву.
Заходил он во келейку спасеную,
Еще падал он Данилу да во резвы ноги:
«Уж ты батюшко Данило да сын Игнатьевич!
Уж ты дай благословленьице великоё
Еще съездить бы мне да во чисто́ полё
Да побиться-подраться со татарами».
Дал ему батюшко благословленьице
Со буйной-то головы да до сырой земли.
Еще сам он Михайлушку наказывал,
Наказывал Михайлу да наговаривал:
«Уж ты ой еси, мое да чадо милоё,
Чадо милое, чадышко да любимоё!
Ты топереча поедешь да во чисто́ полё, —
Еще выедешь на шо́ломя окатисто,
На окатистое шо́ломя, на увалисто,
Соходи-ко тогда да со добра коня,
Закричи ты, зазычи да громким голосом:
«Прибежи ты со чиста поля, мой добрый конь!»
Ты бери-ко моего да коня доброго.
Если можешь им владеть, поезжай во чисто́ полё.
Обуздай, обседлай да коня доброго
Да садись ты на добра коня.
Поезжай ты на нем да по чисту полю,
Ты не правь, не сбивай да ко́ня до́брого.
Побежит мой конь да остановится, —
Соходи-то тогда со добра коня,
А раскатывай ты камешки те серые,
Отворачивай ты плиточку железную:
Тут ведь складена сбруя вся богатырская.
Надевай себе латы да кольчужные,
Бери ты себе палицу боёвую,
И бери ты себе сабельку вострую,
Ты бери копье да долгомерноё, —
Поезжай тогда, Михайлушко, во чисто полё
Еще биться-драться да со татарами.
Побивай ты полки да все окольные,
Все окольные полки да посторонние;
Ты не езди, Михайло, да в толщу-матицу, —
Тут накопаны пере́копы глубо́кие».