Да простился со батюшком со родителем
Да поехал тут Михайлушко во чисто полё
Да во то же раздольице широкоё.
Еще выехал на шо́ломя ока́тисто,
На окатистое шоломя, на увалисто,
Закричал-зазычал да громким голосом.
Прибегал из чиста поля ведь добрый конь.
Михайло брал-имал да коня доброго,
Накладывал уздицу да тесмяную,
Накладывал седелышко черкальское
И садился он да на добра коня,
И поехал Михайло да по чисту полю.
Бежал его конь да остано́вился.
Соходил наш Михайло со добра коня
Да раскатывал камешки-те серые,
Отворачивал он плиту да железную,
Открывал он тут да глубок погреб.
Вынимал он всю сбрую богатырскую,
Надевал на себя латы кольчужные, —
По грудям ему латы да худо сходятся.
Еще брал он да палицу боёвую,
Еще брал он сабельку вострую,
Еще брал он копье да долгомерноё.
Обседлал коня да крепко-накрепко:
Застегивал двенадцать тугих по́дпругов,
Как тринадцату тянул через хребётну степь
Да не ради басы, да ради крепости,
Еще ради опору да богатырского, —
Не оставил бы добрый конь да во чисто́м поле,
Не заставил бы ходить в поле-то пешего.
Да поехал наш Михайло во чисто́ полё
По тому-то он раздольицу широкому.
Да поехал Михайло в прокляту Орду
Побиться-то, подраться со татарами.
Он ведь бьет коня да по тучны́м ребрам,
Еще бьет он палицей боёвою,
Еще сам он коню да приговариват:
«Волчья ты сыть да травяной мешок!
Послужи ты мне да верой-правдою,
Верой-правдой послужи да неизменною».
Еще тут его конь да осержается
Да от матушки сырой земли да отделяется.
Да поехал он по силушке неверноей,
Побиват он полки да всё окольные
Всё окольные полки да посторонние:
На праву руку махнет, дак сделат улицей,
Ай на левую махнет, дак с переулками;
Еще вдвоё ли втроё да он конем топтал.
Воспроговорил конь да русским я́зыком:
«Уж ты ой еси, Михайло сын Данилович!
Побивай ты полки нонче окольные,
Да окольные полки все посторонние,
Ты не езди, Михайлушко, в толщу-матицу, —
У них накопаны пере́копы глубокие.
Я первую пере́копь да пере́скочу,
Я вторую-ту пере́копь пере́скочу,
Еще третью-ту пере́копь не пере́скочить».
Бьет Михайло коня да по тучны́м ребрам,
Еще бьет он палицей боёвоей,
Еще бьет его да крепко-накрепко,
Еще сам ему да приговариват:
«Уж ты конь мой, конь да травяной мешок!
Ты не хошь мне послужить да во первой након,
Верой-правдой послужить да неизменною».
Еще тут его конь да осержается,
От матушки сырой земли да отделяется.
Побивал он полки да всё окольные,
Да окольные полки всё посторонние.
На праву руку махнет, дак сделат улицей,
А на левую махнет, дак с переулками.
Наворачивал Михайло да в толщу-матицу:
Первую пере́копь конь пере́скочил,
Да вторую пере́копь конь пере́скочил,
Еще в третью пере́копь конь обрушился
Да теми же ногами задними.
Увалился наш Михайло да со добра коня.
Наскакали тут ведь пановья-улановья,
Еще все ведь мурзы и все татаровья,
Еще брали-то Михайла да за белы руки
Да опутали в опутины шелко́вые,
Привели его к царищу к Кудреянищу,
Привели ведь во шатер да чернобархатный
Да садили Михайлушка на ременчат стул.
Говорил ему тут да Кудреванко-царь:
«Уж ты ой еси, Михайло да сын Данилович!
Пособи-ко мне взять да красен Киев-град.
Еще место тебе да напроти́в меня,
Да другоё место будет подле́ меня,
Еще третьё бери да где те хочется.
Зла́то-се́ребро тебе будет не заперто,
Все сокровища тебе будут подданы».
Говорил ему Михайло сын Данилович:
«Была бы у меня да сабля вострая
Да была бы у меня палица боёвая, —
Послужил бы я да по твоей шее,
Верой-правдой послужил бы неизменною».
Говорил тут Кудреванко во второй након:
«Послужи-ко ты, Михайло сын Данилович,
Верой-правдой послужи мне неизменною,
Пособи мне взять да красен Киев-град».
Говорил-то Михайло да сын Данилович:
«Была бы у меня сабелька вострая
Да была бы у меня палица боёвая, —
Послужил бы я да по твоей шее,
Верой-правдой послужил неизменною».
Говорил тут Кудреванко во трете́й након:
«Уж ты ой еси, Михайло да сын Данилович!
Да бери ты золотой казны сколько надобно,
Еще место тебе подле́ меня,
А второё — ты садись хошь напроти́в меня,
Еще третье место, да где те хочется,
Все сокровища тебе будут подданы».
Говорил-то Михайло да сын Данилович:
«Была бы у меня сабелька во́страя
Да была бы у меня палица боёвая, —
Послужил бы я да по твоей шее,
Верой-правдой послужил бы неизменною».
Говорил царище Кудреванище:
«Уж вы ой еси, пановья мои улановья!
Еще все вы мурзы да татаровья!
Берите вы Михайла да за белы руки,
Ведите вы Михайлушка да во чисто поле
Да ко той же ко плашечке кровавоей,
Вы рубите у Михайла да буйну голову».