Молча, как на фокусника, занятого приготовлением к номеру, взирал на него Ленька.
— Помоги, чего рот разинул! — приказал Гешка. — Скафандра, что ли, никогда не видал?
Вдвоем они пристегнули кожаные ремешки. Теперь чемодан, оставляя свободными руки и ноги, элегантным прямоугольником заключал все Гешкино туловище. Сверху укрепили то, что когда-то было мусорным ведерком, — оно широким обручем опоясало шею и часть головы. Затем Гешка с Ленькиной помощью продел ноги в бидоны без дна. На руки пошли оба куска водосточной трубы — по длине они оказались в самый раз, точно Гешка предварительно ходил к жестянщику на примерку.
— Ну как?
Гешка, широко расставив ноги в бидонах, не отрывая подошв от пола, сделал два шага. Он походил на робота с человеческой головой.
И сердце Леньки не выдержало. Все обиды и ссоры, уязвленное самолюбие и уколы зависти показались мелкими и несерьезными перед лицом такого выдающегося события.
— Красотища! — он искренне восхищался. — Дай теперь я надену.
— Сначала я подвешусь.
— Еще и подвешиваться? — Ленька пришел в полный восторг.
— А ты думал! Состояние невесомости и камера безмолвия — сразу два испытания. Я выработал свой, ускоренный метод.
— А камера безмолвия где?
— Вот! — Гешка обвел рукой вокруг себя. — Ну-ка послушай!
Оба стали вслушиваться в густую чердачную тишину. Где-то капала вода, звонко шлепаясь о жесть.
— Тихо? — спросил Гешка.
Словно отвечая ему, неподалеку тонко мяукнула кошка.
— Мяу! — Ленька рассмеялся.
— Ну, это случайно — я ее разыщу и выволоку. А так тихо?
— Ничего, — согласился Ленька.
— А это для камеры безмолвия самое главное, чтобы тихо было. Космонавты говорят, страшнее этого испытания нету. Вибростенды, центрифуги — все ерунда. Камера безмолвия — самое страшное. Вот я с нее и начну. Надевай на меня шлем!
Гешкина голова без труда пролезла внутрь круглого стеклянного аквариума. Нижней своей частью он опирался на край бывшего мусорного ведра, и доступ воздуха оставался свободным — тут все было продумано.
Ленька отступил на шаг. Перед ним стоял самый настоящий звездолетчик из неведомых космических миров.
К чемодану была привязана сложенная вдвое крепкая бельевая веревка из капрона. Теперь только найти за что ее зацепить, и можно начинать тренировку. Острые Гешкины глаза быстро нашарили на стропилах подходящий крюк. Но высоковато, веревки не хватало. Ленька суетился, бегал по чердаку — хоть какой-нибудь ящик найти или кругляк! Гешка стоял недвижно возле пульта управления в своем громоздком наряде, торопил его, покрикивал, вновь, до следующей ссоры, обретя над Ленькой командирскую власть.
Как назло, нет ничего подходящего! Ни ящика, ни кругляка!
Солнечный лучик, пробившийся сквозь отверстие в крыше, словно дразня, осветил недосягаемый крюк. Изогнутая тень от него упала на кирпичную стену поперек чердака.
— Пошарь там, у стенки. Может, кирпичи какие.
— Есть! — донесся минутой спустя обрадованный Ленькин голос. — Тут дыра, и они почти сами прямо из стены вынимаются.
Он притащил два кирпича, побежал еще.
— Скорей! Скорей! — торопил Гешка; ему уже порядком надоело под стеклянным колпаком — тяжело, душно, стенки запотели.
Ленька появился не скоро — и без кирпичей.
— Т-там кто-то стоит за стенкой, — сообщил он взволнованным шепотом. — Я заглянул в дыру, а он стоит, смотрит и молчит. Черный такой, в балахоне, как ку-клукс-клан.
— Врешь!
— Ч-честное пионерское!
— Пойду сам посмотрю.
— А может, не надо, а, Геш? — Ленька робко посматривал на темневшую за стропилами стену, перегораживающую чердак. — Давай лучше мотанем отсюда потихоньку, а?
— Снимай с меня скафандр! Снимай, тебе говорят!..
Гешка быстро сложил в чемодан бидоны, трубы и прочие составные части своего космического наряда.
— Ну, показывай!
И они двинулись к кирпичной стене. Впереди Гешка. За ним, осторожничая, Ленька.
У самого ската крыши в брандмауэре — так называются поперечные стены на чердаках; в случае пожара они не дают распространяться огню — зияла дыра почти до самого пола. Рядом сложены кирпичи — Ленька навынимал их изрядно.
Гешка пригнулся и сунул голову в дыру.
Там царил такой же полумрак, как и на этой половине чердака; свет проникал из единственного слухового окна. Только помещение было поменьше, огороженное стенами. «А, — догадался Гешка, — комната под шпилем!»