— Что? — Тамара — от этой заразы разве что скроешь? — конечно, уловила мое желание рассмеяться.
— Насколько я знаю Веронику, могу предположить, что в доме теперь она — полновластная хозяйка? — вывернулся.
— Откуда ты можешь это знать? — жена-лиса нарывалась на комплимент.
— Оттуда, что вы с ней одного поля ягодки! — я не стал кочевряжиться.
— Да, так и есть! — Тома рассмеялась. — Миша и Микри по струнке ходят. Сам все увидишь!
Не только увидел, но сразу и почувствовал, как только мы вошли в дом. Ника, опередив всех, подбежала ко мне. Я подхватил её на руки, думая обнять и расцеловать. Но был остановлен её суровым и недовольным взглядом, а затем довольно чувствительным тумаком по плечу.
— Почему так долго тебя не было? — заявила мини-Тамара.
Сам не понял, как тут же начал оправдываться.
— Ну, ладно! — Ника смилостивилась, наконец, обняла меня и чмокнула. — Пойдем, покажу дом!
Взяла меня за руку и провела по всему дому. Прежде, конечно, завела в свою комнату. Я подумал, что даже для ребенка из XXI века такая большая и так изящно обставленная комната была бы мечтой! А когда увидел комнату Миши и Микри, все стало понятно. Её пока спартанская обстановка, говорила о том, что новоявленные родители о себе и не думают особо и поступают по знаменитому советскому правилу: все лучшее — детям!
— Тебе нравится? — решил похулиганить и спросил на греческом.
— Да! — без раздумий отвечала Вероника на нем же. — Здесь хорошо!
Тут бросила на меня лукавый взгляд. О! Я знал такой взгляд. Сколько раз женушка так на меня вскидывала свои глаза, перед тем как в очередной раз беззлобно обмокнуть и поставить на место. После этого Вероника завернула фразу на французском, из которой я, конечно, ни черта не понял. Но она своего добилась. Как добивалась и Тамара: я опешил, раскрыл рот в изумлении!
— Ты уже и на французском балакать можешь⁈
— Тамара учит. Сказала, что скоро наймет мне учителя.
— Значит, из тебя делают совершенную мадмуазель? — я улыбнулся.
— Да! — с гордостью заявила маленькая бестия. — Пойдем за стол!
«Надеюсь, что Бахадур стоит в стороне от воспитания. Хотя в этом есть что-то красивое: великосветская девица, метающая ножи, как заправский разбойник, в перерывах между светскими разговорами и мазуркой!»
… В который раз я убедился, что все-таки никакие разухабистые пьянки и вечеринки не сравнятся с тихими семейными посиделками, когда любовь и нежность заполняет все вокруг, накрывает тебя теплым одеялом, из-под которого совсем не хочется выползать куда-либо. Когда улыбка все время на лицах дорогих тебе людей. Когда все говорят и все слушают. Когда все точно знают, что воспоминание об этом вечере — на всю жизнь. И это такое воспоминание, которое всегда будет тебя греть, от которого на лице у тебя сама собой родится легкая улыбка и будет долго блуждать, потому что ты уже не только вспоминаешь этот вечер, но и, практически, все детали этих посиделок, все разговоры и лица любимых людей.
Наша идиллия была нарушена ближе к полуночи. Раздался стук в дверь. Мы удивились, ведь, никого не ждали. Миша пошел к двери, открыл её. У порога стоял Боцман, один из «побегушек», но, который, как я понял, уже достаточно продвинулся по служебной лестнице и, несмотря на свои 15 лет, уже превращался в ближайшего помощника Миши. Тот выслушал его, обернулся к нам.
— Боцман говорит, что в гостинице вас ждут двое мужчин. Сказали, что ваши братья, Тамара Георгиевна!
Мы потребовали, чтобы Микри и Миша ни о чем не беспокоились, ложились спать. Пошли в гостиницу втроем в сопровождении Боцмана.
— Ты не волнуешься? — я удивился спокойствию своей царицы.
— А чего мне волноваться? — хмыкнула Тамара.
— Ну, мало ли…
— Не думаю, что приехали скандалить, — рассуждала жена. — Но и не верю, что покаяться, что исправились совсем.
— Почему нет?
— Знаю их. Не смирятся с тем позором, как они считают. Но мне сейчас худой мир важнее. Мне Манана нужна! — заявил великий полководец в юбке.
Я бросил взгляд на Бахадура. Опять еле сдержал распиравший меня смех.
«Что, алжирец? Идешь себе довольный, синими глазками посверкиваешь, а не знаешь того, что участь твоя решена! Что скоро поведешь под венец законную жену! Что скоро придет конец твоим кобелиным походам! Хана котенку! Уж я-то в этом уверен! Если Тамара что замыслила, значит, так и будет! Не отвертишься!»