Внутри находилась еще небольшая каменная церковь. Прямо к ней был пристроен дом князя. Внутри дом уже испытал перемены и веяния новых времен. Несколько комнат сменили свой прежний, немного мрачный крепостной образ на смесь грузинско-европейского стиля: легкий и радующий глаз. Очень удачно в этот стиль вписывалась большая длинная деревянная галерея, опоясывающая почти весь дом и ставшая в будущем неизменным атрибутом грузинского шале. Такой же привычной мне была кухня внизу и все остальные подсобные помещения.
Дом уже гудел. Приличное количество людей суетилось, готовясь к завтрашнему торжеству. Их гомон не могли перекрыть ни блеяние баранов, ни кудахтанье кур. Живности было столько, что, казалось, либо готовится многодневный марафон обжорства, либо в гости собирается половина Грузии.
И, несмотря на усталость, Сандро Гуриели не позволил нам удалиться и завалиться спать. Предложил «всего лишь по стакану вина и чуть закусить» с дороги, а уж потом на боковую. Ни я, ни Орбелиани иллюзий не питали. Мы знали, что в устах грузина означает «всего лишь», когда речь идет о застолье. Так и вышло.
Стол накрыли прямо на полу большого зала на длинном куске ситца. Гости расселись в ряд по старшинству на низком диване и — понеслась пирушка. Тосты, хохот, грохот разбитой посуды, которую швыряли в порыве страсти на пол, объятия с поцелуями, хоровое пение, подчас не мелодичное, а просто ор, или распев уныло-сладострастных персидских мелодий под аккомпанемент балалайки-тари. Периодически Александр брал в руки бубен и начинал выбивать ритм лезгинки. Гости, кто помоложе, вскакивали и начинали ловко танцевать на «скатерти». Выделывали ловкие коленца между чаш с вином и блюдами с яствами, да так ловко, что посуда оставалась целой.
Кутеж продолжался до глубокой ночи. Только в четыре утра кто смог, поднялся сам из-за стола, а кто, вроде меня, был любезно доставлен в комнату ленивыми до безобразия слугами.
Слава Богу, хозяин дал нам возможность выспаться всласть. Еще накануне предупредил, что не будем праздновать с самого утра. Всех гостей ждал к двум часам дня. Так что успел немного прийти в себя.
Погода благоприятствовала. Длинный ряд столов-скамеек, покрытых коврами, поставили прямо во дворе. Излишне говорить, что они прогибались под тяжестью еды и вина. Гости, еще не зараженные непунктуальностью будущего, прибыли ровно к назначенному часу. Минут пятнадцать потребовалось только на то, чтобы мы все со всеми познакомились, обнялись и т.д. Покончив с церемониальной частью, уселись за стол. Гуриели поднял стакан. Провозгласил первый тост. Выпивая этот первый стакан, я вздохнул про себя, представляя какое количество вина будет влито в меня сегодня! Главное, что по моей доброй воле! Я был готов и, в общем, конечно, рад, что заново переживу настоящее много-многочасовое грузинское застолье.
Стаканы, как единственная мера объема, в скором времени перестали использоваться, чего и следовало ожидать. Появились чаши, рога, или по нескольку стаканов разом на тарелке. С такими темпами совсем скоро все уже обнимались, целовались, беспрестанно требовали слова. Славословие, как и вино, текло рекой. Мне казалось порой, что уже не имело значения, что именно я — виновник торжества. Но хозяин через какое-то время, когда круг тостов заканчивался, возвращался к моей персоне, опять провозглашал длинный тост в мою честь, каждый раз отмечая какую-то мою доблесть, какие-то мои выдающиеся положительные качества. Слушающий и не знающий меня человек должен был бы подумать при этом, что чествуют чуть ли не самого выдающегося представителя рода человеческого!
Уже лица у всех были красными, уже никто не регулировал громкость звука, а многие даже хрипели, желая перекричать соседа. И уже все признавались друг другу в любви, в дружбе до гроба, в том, что жизнь отдадут за любого из сидящих за столом. Одним словом — классическое получилось празднование. И, если бы мне сказали, что на дворе сейчас мой XXI век, я бы не удивился. Что, что, а каноны грузинского застолья не претерпели практически никаких изменений за прошедшие века. Крепости не удержались и развалились, но рог вина и теплые слова за столом никуда не исчезли и не исчезнут. Только если, не приведи Господи, исчезнет весь этот мир!