Мюриды бросились толпой — конные и пешие, с обнаженными шашками. Сперва на наш левый фланг, ближайший к неприятелю. Натиск был столь стремителен и яростен, что линия обороны была быстро прорвана. Горцы добрались до лагеря.
— В атаку! Штыком — бей! — совсем не поэтично скомандовал Орбелиани.
Резерв опрокинул врага. Те откатились, потеряв три значка и 26 бойцов. Сгрудились ошеломленные. Они не могли поверить, что горсточка русских смогла их отбросить.
Хаджи-Ягъя бросил новые орды против эриванцев. Его ждал неприятный сюрприз. Недаром барон Врангель несколько лет натаскивал свои батальоны на слаженную стрельбу, надеясь вернуть полку былую славу. Не прошла даром его выучка, которая не прекращалась и в перерывах между тюремными караулами в Кутаиси. Слаженный залп смешал толпу нападавших. Не перезаряжаясь, под прикрытием порохового дыма, эриванцы стройными рядами бросились в штыковую атаку. Не успел этот дым развеяться, мюриды обнаружили прямо перед собой острую стальную щетину, накатывающую сверху по склону. Не выдержав яростного натиска, кази-кумухцы побежали, бросив еще один значок.
Эриванцы, прихватив своих раненых, вернулись на позицию. Горы огласило русское «Ура!».
Я кричал вместе со всеми. Многое мне удалось повидать за прошедшие годы. Но это было чем-то невообразимым. Без крепостных стен, с одним лишь орудием, поливавшим мюридов картечью, рота опрокинула тысячи!
До полудня Хаджи-Ягъя уговаривал соратников повторить атаку, пока шла ожесточенная перестрелка. Толку от нее для горцев было мало. Единорог собирал куда больше жертв, чем отдельные удачные выстрелы с противоположной возвышенности. Обескураженный наиб не знал, что делать. Ничего не придумал другого, как атаковать одновременно по всему фронту. И с тем же результатом. Слаженный залп из ружей и единорога, яростная рукопашная — и вот снова бегут горцы. Теперь уже навсегда позабыв о победе. Потянулись отдельными кучками в сторону Кази-Кумуха, недосчитавшись в своих рядах трех сотен бойцов.
Невероятный успех! Я тяжело перевел дух. Из глубин подсознания само собой громко вырвалось:
— Виват, виктория!
Солдаты недоуменно переглянулись. Память предков подсказала, что кричать:
— Виктория!!!
— Виват капитану!!! — не унимался я, срывая с головы фуражку.
— Ура капитану!!! — неслось над суровыми дагестанскими горами, над бедным аулом Рач, жители которого так и не дождались мюридов.
… Эта оглушительная победа мгновенно изменила расстановку сил в краю лакцев[2]. Многие заколебались. Прибывший в Рач полковник князь Аргутинский-Долгоруков задерживаться не стал.
— Князь Григол! Чествовать героев, повторивших подвиг спартанцев, будем позже! Нужно закрепить успех.
Самурский отряд бросился догонять Хаджи-Ягъя. Наиб времени не терял. Собирал снова приверженцев газавата. К нему присоединился и наиб телетлинцев и гидатлинцев Кибит-Магомет с полутора тысячей бойцов.
11 мая у селения Шаурклю мы встретились с новой ордой. К аулу вела дорога, прикрытая завалами. Пять тысяч лезгин ждали нас за глубоким оврагом. Но наибы совершили ошибку. Слишком растянули свою линию. Князь Аргутинский это заметил. 12-го мая два батальона егерей Тифлисского и Мингрельского полков стремительно атаковали аул через мост. Горцы бросились наутек.
Эриванцы оставались в резерве, следуя за егерями. Майор Сагинов, командир нашего батальона, вовремя заметил, что аварцы пытаются через овраг выйти в тыл отряду и атаковать вагенбург. Немедленно развернув свои роты, смело бросился навстречу хитрецам. Горцы побежали, бросая убитых и раненых. Сражение было выиграно вчистую. Эриванцы не потеряли ни одного человека.
Казалось, порядок в Кази-Кумухском ханстве был восстановлен. С боевыми качествами лакского ополчения, как и с полководческими талантами его лидеров, все стало ясно. Но буквально через неделю все изменилось. С разных концов Дагестана подходили все новые и новые отряды мюридов. Хаджи-Мурат и Ахверды-Магома постепенно окружали лагерь Самурского отряда около столицы ханства. Князь Аргутинский заволновался. Он разгадал замысел противника. Тот хотел перерезать отряду все коммуникации, а потом, взяв в кольцо, атаковать со всех сторон. Полковник вызвал меня в штаб.
— Вот мы и встретились снова. Но при куда более критических обстоятельствах. Я виноват перед вами…
— Вы⁈ Ваша сиятельство, о чем вы⁈
— Как о чем, Константин Спиридонович? Вы сохранили дворянство благодаря ордену Станислава, а значит, должны были стать не просто унтер-офицером, но юнкером или подпрапорщиком. Я настаивал. Но военное министерство заволокитило ваше назначение. И кому мне было жаловаться на инспекторский департамент? Военному министерству на военное министерство?