В общую свалку ворвались два батальона куринцев под командой подполковника Витторта, замещавшего в походе Фрейтага. Следом поспешали кабардинцы, которых увлек в атаку подполковник Траскин, командир 3-го батальона, больше похожий в своих очках на учителя математики, чем на офицера. Чтобы добраться до врага, им пришлось потолкаться с бежавшими навстречу возчиками-черводарами, захваченными паникой. Некоторых солдаты беспощадно их кололи, чтобы не путались под ногами. Чеченцы, русские — все смешались в беспорядочной драчке. Орудия переходили из рук в руки.
Я и мой уцелевший подчиненный, сбросив раненого на первую попавшуюся телегу, кинулись в бой. Кругом мелькали клинки, фуражки, папахи, перекошенные озверевшие лица — бородатые и бритые, красные, блестящие от пота и крови. Шум не смолкал — стальной лязг, выстрелы, мюридские песнопения, русский мат, стоны, крики, дикие вопли.
Меня кто-то полоснул чем-то острым по спине. Рука онемела, пальцы разжались. Выронил ружье и тут же получил удар в голову прикладом от неловко махнувшего своим ружьем куринца. Зашатался. Рухнул на землю боком. Меня еще раз полоснули — здоровенным закругленным бебутом по лицу, от виска до подбородка.
… Я очнулся на повозке. Вокруг продолжал кипеть бой. Но уже в стороне от обоза. На соседней телеге хрипел Траскин. Его пухлое лицо искажало страдание. Очки были где-то потеряны. Отходил, несмотря на старания полкового лекаря.
К нам подъехал Граббе. От его былого оптимизма не осталось и следа. В седле сидел сломленный, раздавленный поражением генерал.
— Благодарю за орудия, Константин Семенович, — обратился он к Траскину.
— Вы погубили нас, — прохрипел подполковник и умер.
Граббе сгорбился еще больше.
— Похороните его. Пожалуйста, — тоскливо выдавил из себя, обращаясь к ординарцам. — Могилу постарайтесь замаскировать[3]. Все орудия вернули?
— Одно пришлось бросить из-за сломанного лафета.
— Как я все объясню Государю⁈ — генерал совсем упал духом. На глазах выступили слезы. — Где мне найти слова, чтобы все объяснить? Ничего не остается другого, кроме как сложить свою голову к ногам Его Величества. Мои дни на Кавказе сочтены!
«Ничего себе! Тут впору подумать, как ноги унести, — подумал я. — Выберемся ли живыми из этой заварухи?»
— Зашейте ему лицо, — указал на меня Граббе застывшему рядом лекарю.
… Следующие дни слились для меня в череду мучений, страшного жара, сна, похожего на беспамятство, и отключек.
Отдельные картинки сумбурно отложились в голове. Нас спасла малая численность чеченцев и отсутствие Шамиля[4]. Представляю, как он рвал свою бороду от отчаяния. Упустить такой шанс поквитаться со своим обидчиком, с Граббе! Отомстить за Ахульго!
Бой длился до ночи — от рассвета до заката! Чудом Лабынцову удалось кучно собрать людей, максимально сократив линию огня. С наступлением темноты горцы разошлись по аулам, решив, что русские встали лагерем. Уцелевшие офицеры с огромным трудом подняли людей и при свете звезд продолжили отступление. Добрались до старой стоянки в урочище Башиль-Израу. На более открытой местности горцы атаковали не так яростно. Или их привлекла добыча. Граббе приказал избавляться от лишних тяжестей. Все, кроме артиллерии, стали сбрасывать в ближайшее ущелье. Так действуют удачливые разбойники, которые, ограбив богатого купца и удирая от погони, разбрасывают за собой монеты. Горцы полезли за добычей, позабыв о преследовании…
4-го июня полностью деморализованный Чеченский отряд возвратился в Герзель-аул.
[1] Отчасти Граббе оказался прав. Шамиль, действительно, сорвался из-под Кази-Кумуха. Отряд князя Аргутинского-Долгорукова три дня отбивался от атак мюридов у Кюлили и Кумуха. Устоял. Мюриды отступили. Ханство вернулось под власть русского оружия.
[2] Есть знаменитый эпизод времен Кавказской войны (скорее легенда). Во время марша по горам солдаты легли вповалку в глубокую рытвину, образовав живой мост, чтобы смогли проехать полевые орудия. Подвиг запечатлен на картине Ф. Рубо.
[3] Спрятать надежно тело К. С. Траскина не вышло. Горцы раскопали могилу и продали тело за двести рублей серебром его брату, А. С. Траскину, начальнику штаба Кавказской линии и Черномории (почему-то в Вики его ошибочно назвали начальником штаба ОКК).
[4] По разным оценкам чеченцев было от полутора до трех тысяч. Они уничтожили — убили, ранили, контузили — от двух до четырех тысяч (потери рядовых были серьезно занижены, офицеров потеряно: убитыми — 2 штаб- и 7 обер-офицеров, ранено — 57 и тех, и других). Командовали силами сопротивления наибы Шоип-мулла и Улу-бей. Блестящий пример эффективной атаки против превосходящего противника с использованием партизанской тактики и особенностей местности. Шамиль не успел присоединиться. Опоздал на день. Возможно, будь он в отряде, дело бы закончилось полным разгромом. Но и так, как вышло, стало самым кровопролитным поражением русских на Кавказе до Даргинской экспедиции 1845 г. М. С. Воронцова.