Мы сидели во дворе Глаши под раскидистым деревом. Дегустировали свежую кизлярку, закусывали арбузом. Война казалось такой далёкой, такой неправильной. Противоречащей всей жизни вокруг, которая торжествовала плодами осени, а не сочилась гноем на грязной соломе. Воспоминания о полевом лазарете были еще слишком свежи для меня.
— А что с Граббе? Расскажите мне.
— Был да весь вышел. Сняли его, как и ожидалось. Но не в этом беда. Чернышев на совещании в Тифлисе запретил проводить активные наступательные действия.
—?
— Больше никаких масштабных экспедиций. Будем сидеть и ждать, пока Шамиль силу наберет.
— Нелегкое время нас ждет.
— А когда было легко? Впрочем, вы правы: чеченцы меняются на глазах. Артиллерию у себя завели. И командиры у них толковые появились. Ваш отряд в Ичкеринском лесу разбил Шоип-мулла. Редкий самородок, военных талантов у него не отнять.
— Шамиль строит свое государство.
— Да будет вам! Скажете тоже! Государство! — усмехнулись мои собеседники. — Разве имамат можно назвать государством? Шайка! Просто большая шайка фанатиков с чеченским Пугачевым. Им бы лишь пограбить. Шамиль держит всю Чечню и Дагестан в страхе. С непокорными не церемонится. Тут же голова с плеч. Было бы иначе, чеченцы давно бы возмутились. Очень уж ценят они свою свободу.
«Ну-ну. С таким отношением вас ждут, ребята, неприятные сюрпризы».
— Вы так говорите, Константин Спиридонович, будто в душе восторгаетесь этим злодеем, — влез в разговор какой-то корнет из столичных «фазанов».
— Отчего ж не восторгаться⁈ Помяните мое слово: лет пятнадцать уйдет у России справиться с этим Наполеоном Кавказа.
— Ооо… — изумились мои собеседники. — Можно подумать, будто лично с ним знакомы.
— Встречался.
— А, в Ахульго! — догадались куринцы. — С Пулло ходили на переговоры?
— Было дело.
— И как вам Шамиль?
— Очень сильная личность. В нем есть какой-то магнетизм. Ценит шутку. Хорошо образован в восточном духе. Тело воина, душа — лидера. Прирожденный вождь.
Этот разговор (или иные обстоятельства?) имел неожиданные последствия. Видимо, пошли слухи по Линии о моем знакомстве с Шамилем. И ко мне зачастили странные посетители.
Первым стал моздокский купец Яков Иванович Улуханов. Он прибыл в Червленую со своими сыновьями, Архипом и Гавриилом, с группой, так сказать, поддержки, в которой старый армянин нуждался. Он был убит горем. Его дочь, его кровиночка, красавица Анна, была больше года назад увезена в горы во время набега Ахверды-Магомы. И купец не знал, как ее вернуть домой.
Оказалось, именно его человек привез мне отчаянное письмо-записку от Спенсера. Улуханов-старший употребил все мыслимые и немыслимые средства, чтобы разыскать дочь. Вошел через тайных подсылов в сношения с Шамилем. И имел с ним подобие канала связи, чтобы выкупить дочь. Безуспешно. Имам не желал ничего слушать.
— Константин Спиридонович! Люди говорят, что вы знакомы со злодеем. Быть может, вы отважитесь отправиться к нему в Дарго, в его резиденцию, и все-таки договоритесь о выкупе?
— Почтеннейший! Я искренне сочувствую вашему горю! Сам недавно стал отцом дочери и вполне разделяю ваши чувства. Но что я могу? Разжалованный офицер, простой унтер. Я птица подневольная. Поправлюсь, придется возвращаться в Грузию в свой полк.
— Я навел о вас справки. Вы, простите, совсем не простой. Нет! О вас очень хорошо отзывается Тамамшев. А это такая фигура на Кавказе!
Все понятно: армянская диаспора рулит! Как и мы, греки, действуют в первую очередь через своих.
— Увы, — развел я руками. — Мои враги куда более могущественнее моих друзей.
— Может, подумаете? — с надеждой спросил Яков Иванович. — Любые деньги! Спасите! Я хватаюсь за любую возможность. Хотя, боюсь, уже поздно. Анна приняла ислам и вот-вот станет женой Шамиля.
— Так, быть может, не все так плохо?
— Поясните!
— Подумайте сами. Вы тоскуете по дочери. Хотите, чтобы она воссоединилась с семьей. Но что было бы дальше, если ее не захватили бы в плен? Рано или поздно вы бы выдали ее замуж. За какого-нибудь русского полковника или за сына своего коллеги, богатого армянского купца.
— Были такие планы, — подтвердил Улуханов.
— Теперь у вас есть перспектива породниться с самым влиятельным человеком в горах.
Сыновья сердито заворчали, но армянин-отец сердито на них цыкнул.
— Сколько проживет этот временщик?
— Уверен, что долго!