Но это доказательство исторически преходящего значения буржуазных производственных отношений означало смерть политической экономии, как буржуазной науки, и основание политической экономии, как пролетарской науки.
Для представителей буржуазии, поскольку они хотели изображать собой нечто большее, чем простых апологетов, которые в эклектизме, лишённом всякой критики, должны искать ненадёжную опору своим теориям гармонии, оставались открытыми только два пути. Они могли игнорировать теорию, пытаясь поставить на её место историю хозяйства, как это сделала историческая школа в Германии, ограниченная даже в своей специфической области отсутствием цельного понимания явлений хозяйственной жизни. Иную позицию занимает психологическая школа политической экономии. Она пытается дать теорию экономических явлений, исключая самую экономику из своего поля зрения. Вместо экономического, общественного отношения она избирает исходным пунктом своей системы индивидуальное отношение между человеком и вещами. Она рассматривает это отношение с психологической точки зрения, как подчинённое естественным неизменным законам. В ней не находят себе места производственные отношения в их общественной определённости, точно так же, как ей чужда мысль о закономерно складывающемся развитии экономических явлений. Эта экономическая теория означает отрицание экономики; последнее возражение, которое буржуазная экономическая наука выдвигает против научного социализма, заключается в самоупразднении политической экономии.