Предаваясь этим мыслям Брама вздохнув почесал голову, но вожделенная сигарета была утрачена. Учитывая какие ограничения устроила Наташа, целый конец света. Вздохнув закрыл дверь и шагнул в квартиру. Типичную совдеповскую, со стенкой на всю высоту, набором застывших на хвосте фарфоровых рыбок, пыльным рядом томиков Драйзера и Чехова, которых никто не читал, но которые должны быть, голографическим панно новокрымской, Агартийской степи, в которой при желании можно прогуляться. Типичная советская квартира, в которой не хватало сквозняков, шума и тараканов. Тараканы не очень любили «хрустальную» эмульсию и сбегали целыми полчищами, обещав вернутся, не зная, что уходят навсегда. Так уходит прошлое, оставляя зрелость и уроки истории. Кстати, о истории. СССР неожиданно исчез, шокировав общественность, только и идеологические противники радовались не долго, поскольку и США, и прочие архаические конгломераты также канули в лету. Остались Континентальные Советы Объединенного Человечества. Вскоре исчезло обозначение «объединенного», зачем подчеркивать очевидное, затем «континентального, осталось обозначение Совет Человечества. Приставки всемирный не требовалось, Совет охватывал не только Землю, но и новые колонии.
Скрипнула дверь, Эксик отворил лапой шкаф, в котором была видна старая потертая броня и посмотрел на Браму.
— Нет, дружище. «Как горячи мы были и сколько натворили». Исключительно для торжеств: день победы, синхронизация Агарти и ретроспекция. Чтобы защищать родину не обязательно стрелять, нужно делать все для победы, или хотя бы для торжества справедливости в одном отдельно взятом случае, на своем месте.
— Ирис не станет звать зря.
— Иногда помощь оказывается тем, что человек должен сам найти пути и возможности. Ты главное Наташе не говори, она у нас знаешь, добрая, но строгая — вякнешь, мало не покажется. Кстати, тебе на работу не пора, нет?
— Тяжела жизнь советского баюна — надулся Эксик — что поделать, служба.
— А чего это советского — натягивая уник поинтересовался путник — двадцать первый век, на дворе союз человечества…
— В СССР родился, в СССР и помру — огрызнулся кот — изменилось лишь название, но в сердце моем он будет всегда.
— Екелемене… даже коты у нас советские, Госдепу в бреду не снилось.
Взглянув на часы пулей вылетел из квартиры не закрыв двери, от кого закрывать, и припустил по ступенькам. Лифты не любил, толи память о подземельях Лабиринта и Эксов, толи стыдно мужику, когда можно размахом пролететь два три пролета, попутно уклоняясь от старушек. Кстати, сейчас они пристроены, передают богатый жизненный опыт молодежи, работая по мере желания. Много нужно старому человеку? Правильно, внимание. Если чувствуешь, что не нужен, ум поневоле слабеет и впадает в маразм. Востребованность, лучшее лекарство от слабоумия.
Сквозь мохнатые лапы сосняка проблескивало веселое весеннее солнышко. Еще вчера было затянуто свинцовой хмарью, а сегодня словно кто бережно стер с небосвода пыльную зимнюю тоску, оно улыбнулось, растопив сугробы, заставив звенеть капелями и журчать ручьями. Синхры давно не вмешивались в естественный ход вещей, все совершалось своим путем. Просто людям надоела долгая затяжная зима, хотелось весны и обновления. Для того чтобы совершать чудеса достаточно быть человеком. Все свершалось своим путем, по-людски, через пень колоду, на этот раз в канве эволюционных морально-этических принципов, пришедших на смену недозрелому коммунизму и низвергнутому капиталу. Сложно? Просто только кошки родятся, да и то, неразумные. С человеком куда труднее, он претендует на статус существа разумного, делая при этом вещи, противоречащие здравому уму и логике. Но у каждого индекса свои заморочки. Всеобщей Ретроспекции еще не произошло, слишком рано, а если честно — то не заслужили сразу и на халяву. Последний шанс, но немые небеса не давали даже его, потому приходилось своими силами.
Пока Брама шел, предаваясь сим мыслям, готовясь подоходчивее донести молодому поколению прогрессоров идею о том, что просто так бывают только побои, остальное надо заслужить, приложив максимум усилий, как стряхнувши серый снег на дорогу из кустов выполз здоровенный кен, зевнул и словно невзначай окинул его скучающим взглядом.
— Аргус? Откуда? — путник даже остановился, боясь, чтобы наваждение не исчезло.
— Приятно снова тебя увидеть. Есть время обсудить пару мыслей?
— Говоришь, будто вы и не уходили совсем. Я вам поражаюсь.
— Зачем поражаться — пристроился сбоку кен, вывалив из пасти набок огненно-красный язык — у нас своя работа, важная, не замеченная, некому измерить и оценить. Нам нужен консультант человечности.