— Кто бы меня так натаскал. А как же гуманизм, ценность человеческой жизни?
— Стасик, не тошни. Ты новости смотрел? Только не здешние зомби СМИ, а хотя бы полу лживые российские?
— Тут инет режут мама не горюй. О том, что пишут промолчу. Без автомата чувствуешь себя голым. Пока шел, три раза интегрировали на сознательность и готовность жертвовать деньгу и жизню. Едва не загребли добровольно-принудительно. Значит квартиру запалили и соваться туда не стоит. Главное ты цела. Если на нее выйдет кто-либо из наших, то я очень не завидую постояльцам.
— Вопрос как у Чернышевского — что делать? Трансгрессировать не можем, влиять на надмирные уровни тем более. За отсутствие «свидомого» патриотизма схлопочем по полной. Не знаю, как ты, но я едва не пустила автомат в дело. Четыре галицая избивали у обменника ветерана. Он не стал прятать орденов, зато остальные прятали глаза и проходили мимо. Теперь это норма, фашизма же нет.
— Ты плохая притворщица, прожигаешь глазами едва ли не насквозь. Тогда надо уносить ноги. По-прежнему воспитатель?
— Бывший. Сокращение. Наверное, детей воспитывать больше не нужно. Свободна на все четыре стороны, наличность есть.
— Это хорошо, можно крутится. Мое отражение, хотя какое к черту отражение, это теперь полноценные мы — было таким же липким на руки, обожало авантюры и скользкие дела. Теперь промышляю трофейными машинками из Донбасса, тебе часом не нужна?
Глава 3
ЛНР, окраины Райгородка
Ухнуло совсем рядом, взметнув комья земли и железа. За шиворот посыпалась струйка земли, Брама со стоном открыл глаза и наткнулся на ошалелый взор соседа по блиндажу. Воздух резал глотку перегаром, вонью немытого тела, чем-то, кислым, химическим. Сосед, разломав ампулу трясущимися руками засыпал содержимое в рот. Опять рвануло, в этот раз дальше, на излете.
— Протишокове? — просипел сухими губами путник, силясь избавится от рези в глазах и чугунного звона в голове.
— Таки добряче проясняє! Вашу курву сепаратиську матку… рассмеялся сосед — всіх на ремені поріжемо, москалики…
Это настолько выходило за грань понимания, заставив превозмогая боль сфокусироваться на плывущем пятне. Грязный камуфляж неопределенного цвета, странного вида броник, шевроны, каска. Куда же это швырнуло. Стоп. Шевроны. Шевроны с ясно различимой эсесовской свастикой и диковатый говор, который на родном Закарпатье никогда не опускался до такой похабенщины. Пощупав свой рукав скорее почувствовал нежели увидел такие же руны и принялся сдирать словно присосавшуюся гадину. Увидев недоумение, сосед заржал, тыкая пальцем:
— Дременути надумав, а ми здихай? Мусімо голови зложити за свободу, спробуєш втекти, тельбухи на світ випущу! Втямив?
Он вывалил целую кучу сложных ругательств, в которых смешались и львовский говор, и русский мат, и шипящие польские словца. Где-то рядом, сложно определить, видать основательно контузило, раздался неистовый женский крик. Сосед погано выщерился:
— Піймали легіні колорадку, зараз буде нам втіха!
В чем именно состояла забава добавить не успел. Наэлектризованное адреналином тело сделано рывок, дрыгнув ногами сосед рухнул со свернутой на бок шеей. То ли отпустило, то ли крик разбудил плывущее сознание, но боль уходила, вращение и дурнота ушла. Закинув на спину прислоненный к стенке автомат вылетел наружу. Наверху была ночь. Земля сотрясалась от далеких залпов артиллерии, тянулись по небу выжженные белесые нити, на горизонте вились дымные столпы. Крик резанул снова, не разбирая дороги путник кинулся вперед, стараясь не попасть ногой в воронки. Насильников было трое или четверо, на земле светлела фигура с которой срывали одежду. Он не помнил был ли на поясе штык-нож, или подобрал его позже у убитых — очнулся, когда все было закончено. На земле валялись пятна тел, а девчушка, закрываясь руками пыталась отползти.
— Не бойся — не узнав собственного голоса каркнул путник — не обижу.
Девчушка пребывала в шоке, запахнув на ней разорванное платье сгреб на руки и держась леса направился в сторону канонады. Когда-то городок был типичным детищем советской эпохи. Сейчас, перепаханный вдоль и поперек снарядами, являл огромное пепелище с курящимися дымными столпами. Югославия? Какая к черту Югославия, галицкого быдла там никогда не было. Тогда где? Погоди-погоди, в одурманенной наркотой памяти медленно вырисовывались воспоминания. Украина! Быть не может! В прошлые визиты в Украине не было никакой оккупации. Да еще и свои, дикость какая. Ноги упрямо увеличивали расстояние, увидев блеснувшую под луной ленту реки направился к ней, чтобы отпоить девчушку водой, и самому смыть кислую дрянь во рту. Под ноги метнулась темная фигура, он рефлекторно ушел перекатом, прикрывая девчушку от возможных выстрелов. Сбоку кинулись еще, свалили, вырвали ношу и принялись незамысловато лупить ногами.