Такова была жизнь патриархальных семей в Корее времён династии Ли (XIV-XIX века), и только в колониальный период стала она постепенно меняться. Однако, как читатели уже заметили, перемены эти затронули далеко не все стороны семейной жизни. Немало традиций многовековой давности живо и в наши дни…
Корея мужицкая
Статистика населения для Кореи времён династии Ли (1392–1910) не слишком надёжна, но представление об общей картине она всё-таки даёт. В XVII веке дворяне составляли примерно 3–5% всего населения страны, а в начале XIX столетия их доля возросла до 10%. Это, кстати сказать, по мировым меркам считается очень высоким показателем (в России, например, доля потомственных дворян никогда не превышала одного процента). Ещё 3–5% населения были торговцами и ремесленниками, а остальные – около 90% – являлись крестьянами (примерно две трети их считалась лично свободными, а треть была крепостными). Именно о крестьянах, которые до недавнего времени составляли подавляющее большинство населения Кореи, и пойдёт у нас рассказ.
Отношение к крестьянству в старой Корее, как и в других странах конфуцианской Восточной Азии, было куда более почтительным, чем, скажем, в средневековой Европе или России. Конфуцианская традиция выделяла четыре вида занятий: государственную службу, крестьянствование, ремесло, торговлю. Перечислялись они именно в таком порядке – по мере убывания престижа. Крестьянин считался вторым по значению человеком в государстве, он уступал только бюрократу-интеллигенту, представителю собственно правящей элиты. Если в старой России или Европе для помещика было немыслимо самому идти за плугом («не дворянское это дело»), и поведение Льва Толстого даже в просвещённом XIX веке воспринималось как неуместное оригинальничанье, то на Дальнем Востоке никто не видел ничего зазорного в том, что какой-нибудь крупный чиновник сам пахал землю, а его жена лично пряла или ткала. Зачастую такие вещи делались демонстративно, чтобы показать ту «суровую простоту нравов», которую так ценило официальное конфуцианство. С другой стороны, для многих бедных корейских дворян-янбанов никакого спектакля, никакой демонстративности в таком поведении не было: им действительно приходилось кормиться с земли своим трудом. Заниматься торговлей или ремеслами янбанам запрещалось, а вот сельскохозяйственный труд считался вполне приличествующим их «благородному» положению.
Однако уважение – уважением, а деньги – деньгами. В своей массе крестьяне старой Кореи были куда беднее, чем их европейские или русские собратья. Отчасти вызвано это было высокой плотностью населения и, следовательно, хронической нехваткой пахотных земель, а отчасти – и низким уровнем сельскохозяйственной техники, её заметным отставанием от того уровня, который существовал у соседей. Современные корейские националисты, само собой, обычно отрицают, что такое отставание вообще имело место, но этот факт не вызывал никаких сомнений у корейских интеллигентов XVII-XIX веков, которые старались внедрять в Корее китайские агротехнологии.
С точки зрения государства, свободные крестьяне, которые составляли примерно 70% населения страны (ещё 20% было крепостными), были, в первую очередь, налогоплательщиками. Именно крестьяне несли на себе основные повинности, от которых дворянство было освобождено. Этих повинностей было три – земельный налог, воинская обязанность и трудовая повинность. Главной проблемой был, конечно, налог, который взимался в зависимости от урожая. Чиновники периодически составляли подробную опись всех обрабатываемых земель страны. В зависимости от плодородия, земельным участкам присваивалась определённая категория. Чем плодороднее была земля, тем больше с неё следовало платить. Принималось во внимание и то, урожайным ли был год (налог собирали по осени). В зависимости от урожайности годы делились на 9 категорий. Существовали таблицы, которые объясняли, сколько налога полагается брать с единицы площади земли такого-то качества, если данный год был годом такой-то категории. В принципе идеалом считалось, когда налог составлял 10–15% урожая, но в реальности он был, как правило, куда больше.