Ставни были плотно закрыты, а поднос с едой вновь стоял нетронутый. У Томмена Баратеона не было желания ни смотреть в окно, ни есть. В ушах юного короля все еще стоял крик Маргери, когда ее уводили облаченные в черные балахоны плебеи из Святого воинства, которых по прежнему в народе просто называли Воробьями. Перед глазами Томмена все еще стояла рыдающая мать, остриженная и оплеванная. Опозоренная на всю Королевскую Гавань.
Томмен сжал кулаки, впервые в своей жизни ощущая невероятную злость, поднимающуюся в его душе, и в первую очередь на самого себя. Будь он сильным королем, такого бы не случилось. Разве кто-нибудь осмелился бы сотворить такое, будь жив Джоффри? Старший брат Томмена был жесток и даже безумен, но если бы какая-та обнаглевшая чернь осмелилась бы поднять руку на его мать, то голова этого глупца тут же бы украсила крепостную стену. А Маргери? Томмен не знал, любил ли по настоящему Джоффри свою невесту, возможно, что он просто воспринимал ее как свою собственность. Но это была именно что ЕГО собственность, и за подобное посягательство Джоффри залил бы кровью всю столицу.
И уж тем более никто и никогда не посмел бы посягнуть на королевскую семью, будь жив Тайвин Ланнистер. Старого Льва боялись и уважали, прекрасно зная, что проще сразу покончить с собой, чем навлечь на себя гнев лорда Утёса Кастерли. Тот мог один раз чихнуть, а все окружающие лорды уже бежали менять портки. Ланнистеры всегда возвращают свои долги — и уж такой долг лорд Тайвин вернул бы с процентами. Но дед мертв, убит собственным сыном, и теперь вороны кружат над ними в надежде поживиться.
— Дядя Тирион, что же ты наделал, — прошептал Томмен. — Почему ты просто не сбежал?
Взгляд короля скользнул по кровати, в которой он не спал с того дня, как Маргери арестовали. Гнев вновь начал набирать силу от одной только мысли о том, что его королева томится в тюрьме словно какой-то преступник. Будь Джоффри жив, он бы уже сравнял септу Бейлора с землей. Будь жив Старый Лев, он бы придумал что-нибудь хитроумное, но невероятно жестокое. Томмен, хвала Семерым, не Джоффри и, к глубокому сожалению, не Тайвин Ланнистер. Но если он хочет выжить, если хочет, чтобы выжила его семья, то ему придется стать кем-то из них.
Вскочив со стула, Томмен распахнул дверь, и к нему тут же повернулись два рыцаря Королевской гвардии — сир Окхарт и сир Сванн.
— Ваша Милость, — рыцари склонили головы.
— Я созываю Малый совет, — приказал Томмен. — Созовите всех рыцарей Королевской Гвардии, в том числе и сира Клигана.
— Будет исполнено, — Бейлон Сванн кивнул и уже хотел было удалится, когда Томмен его остановил.
— И еще — с данной минуты я запрещаю пускать Воробьев в замок. Попробуют ворваться силой… — оба рыцаря подались вперед, желая услышать то, чего уже давно хотели. Томмен замер в нерешительности, но затем взял себя в руки. — Если они попробуют пробиться сюда силой — убивайте на месте.
— Будет исполнено, — глаза Сванна сверкнули сквозь прорезь шлема. Приказ короля явно пришелся ему по душе.
***
Серсея вертела в пальцах правой руки бокал с вином, сделала глоток, но ничего не почувствовала. Пальцы левой руки теребили кончики остриженных волос, которым срочно вызванный кауфер* с горем пополам придал терпимый вид. В ушах женщины до сих пор стоял довольный рев толпы, получившей бесплатное развлечение за ее счет. Горечь унижения накрывала ее с головой, и Серсея как никогда ощущала себя одинокой и брошенной. От нее отвернулись все, и даже сын не желал с ней разговаривать. Правда, Томмен вообще ни с кем ни разговаривал и уже несколько дней не покидал своих покоев.
— Джейме, прошу, быстрее возвращайся, — прошептала женщина. — Я скоро сойду с ума.
Стук в дверь отвлек королеву от тяжелых мыслей. Двери в ее покои открылись, и Серсея увидела застывшего на пороге Квиберна, наверное последнего ее союзника. Жестом веля ему зайти, королева вновь уставилась на бокал. Красная жидкость казалось ей бесцветной и безвкусной.
— Ваша милость, я пришел с новостями, — проговорил мастер над шептунами.
— Я слушаю, Квиберн.
— Ваш сын созывает Малый совет, — доложил бывший мейстер, а Серсея резко подалась вперед. — Он также запретил пускать Воробьев в замок, повелев убивать тех, кто попытается ворваться сюда силой.
Серсея повернулась к Квиберну, не поверив своим ушам. Ее мягкий, добрый и, к сожалению, нерешительный сын вдруг повел себя… иначе.
— Что-то еще? — спросила Ланнистер, поставив бокал на столик. Что-то подсказывало королеве, что ей понадобится трезвая голова.
— Он также велел явиться всем рыцарям Королевской гвардии, — короткий взгляд в сторону Горы, охранявший королеву, — в том числе и сиру Клигану.
Надежда вперемешку с волнением неожиданно поднялись в душе Серсеи. Она не знала, что вдруг затеял ее сын, но чувствовала, что сегодняшний день станет судьбоносным в ее жизни и, возможно, в судьбе всех Ланнистеров.
— Он уже ждет, — добавил Квиберн, заметив оживление на лице королевы.
— Так не будем заставлять его ждать.
Томмена она увидела сидящим во главе стола — мальчик сидел вплотную к столешнице, удерживая руки так, чтобы их не было видно. По правую руку от него расположился Киван Ланнистер с брошью десницы, по левую руку же сидел Мейс Тирелл. Чуть поодаль понурив голову сидел Пицель, чья отрезанная борода так больше и не смогла нормально отрасти. К неудовольствию Серсеи здесь же присутствовала и Оленна Тирелл. Королева могла только гадать, приперлась ли эта старушенция сама или же ее пригласил Томмен. Рядом со столом замер Хамфри Уотерс, лорд-командующий Городской стражи. За спиной же самого короля стояли пять рыцарей в белых плащах, и уже через миг Григор Клиган присоединился к ним.
Томмен оглядел присутствующих настолько тяжелым взглядом, что многие поежились. Взор короля никак не вязался с его возрастом и обликом, и никто, даже Королева Шипов, не спросил его, что он вообще здесь делает. Будучи несовершеннолетним, Томмен фактически не мог управлять страной, но сейчас все молчали, ожидая, что скажет король.
— Кто-нибудь может мне объяснить, — начал Баратеон, — почему какой-то босоногий наглец вдруг возомнил, что это он правитель Семи Королевств?
— Потому что ваша мать дала ему эту силу, — у Серсеи от злости потемнело в глазах, но она промолчала. Как бы она не ненавидела Оленну, но та была права. Серсея сама дала Его Воробейшеству все, что тому было необходимо.
— Да, это так, — кивнул Томмен, — но она исходила из того, чтобы навести в столице порядок. Моя мать понятия не имела, к чему приведут ее действия, и уж тем более чем это решение обернется для нее самой.
Серсея дернулась, как если бы ей залепили пощечину.
— Суть же в том, что это ничтожество, что засело в септе Бейлора, слишком много о себе возомнило. Моя жена арестована по совершенно нелепому обвинению. Брат моей жены арестован. Моя королева-мать была арестована и в последствии унижена. Не знаю как вы, а я не собираюсь ждать, когда свою искупительную прогулку по улицам столицы совершит и Маргери.
От этих слов лорд Тирелл побледнел как полотно, а Оленна встала, сжав сухонькие кулачки.
— О нет, — прошипела она. — Этому не бывать.
— Согласен, — Томмен подался вперед. — Пора нам принять меры. Жесткие и радикальные.
Оленна вновь села. В душе Серсеи что-то перевернулось. Впервые она взглянула на своего сына под другим углом, и то, что она увидела, заставляло ее трепетать.