Вдобавок Гегель – свободный философ. Он верил не в христианского Бога, а в нечто другое. «Но на самом деле мы понимаем под „Богом“ абсолютную сущность всех вещей, которая именно в своем простом понятии есть единство и движение этих чистых реальностей» [13, 163]. Это похоже на признание теоретика-атеиста. И. А. Ильин так выразил очевидное соотношение живого Бога и абсолюта Гегеля: «Сущность Божия превышает пути и судьбы Субстанции в мире» [31, 499]. К тому же Бог – един, согласно Ильину, а субстанция Гегеля – непрерывно внутренне раздваивается.
Кроме того, известны следующие факты из философской биографии Гегеля. В Швейцарии Гегель написал сочинение «Жизнь Иисуса» (1795), в котором, согласно Д'Онту, Христос представлен без своих сверхъестественных чудес и напоминает «учителя кантианской морали» [24, 110]. Аналогично пытался трактовать Евангелия Л. Н. Толстой.
В своих лекциях по философии религии Гегель «довольно грубо посмеялся над католической концепцией Евхаристии» [24, 320]. Согласно Генриху Бееру, Гегель «тщательно избегал упоминаний о бессмертии индивидуальной души, личном Боге, о какой-нибудь молитве» [24, 18]. Те, кто учился у Гегеля, оказывались атеистами – это «Фейербах, Штраус, Бауэр» [24, 43]. Атеизм же младогегельянца Карла Маркса и его последователей советских большевиков дошел до беспощадности и аннигиляции по отношению к верующим, священникам и религиозным святыням.
Даже целые цивилизации поддавались этому «научному» духу: Советская цивилизация сделала «воинствующий» «научный атеизм» базовой частью своей идеологии. И в том числе поэтому погибла. Возможно, истина в том, что народы и цивилизации оказываются недолговечными в силу их неверия или языческих верований.
А что касается лютеранства, то прислушаемся к словам великого богослова св. Иоанна Кронштадтского: «Лютеранство, прикрываясь именем христианской веры, есть в действительности отвержение веры (выделено мной. – В. К.), поблажка чувственности с отвержением постов, монашества или жизни девственной, посвященной исключительно на служение Богу, поблажка лжеименному человеческому разуму с его философскими бреднями (выделено мной. – В. К.) и его боготворение, отвержение Божественного авторитета Вселенских Соборов и святых отцов» [46, 90]. Насчет разума – это уже похоже и на прямой намек на философию Гегеля (но, вероятно, не на диалектику и не на многие важные теоретические идеи).
«Бредни» – это, скорее, вот такие сентенции немецкого мыслителя: «Философия нашего времени» «возникла внутри христианства и не может иметь другого содержания, чем то, которое имеет сам мировой дух» [12, 131]. Как можно «мировой дух» или Абсолютную Идею отождествлять с Господом Богом? Для этого надо быть не просто лютеранином, а особо, теоретически мыслящим лютеранином. Или еще: «Подлинную сущность мира составляет в себе и для себя сущее понятие, и мир, таким образом, сам есть идея» [18, 418]. Оказывается, сущность мира – не Бог, а логос, понятие, «идея»! Есть у Гегеля и как бы пантеистические выводы: «Вселенная есть реальность Бога» [47, 19].
Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский неоднократно и резко обличал веру лютеран: «У лютеран и англиканцев нет Церкви: ибо они не почитают святых и не молятся за умерших, которые суть также члены Церкви» [46, 409]. «Нет законного священства и… Таинств – Покаяния, Причащения, Миропомазания, Священства, Брака и Елеоосвящения. А где почитание ангелов у лютеран и англиканцев? И они суть члены Церкви: ибо Христом Богом составлена и возглавлена Им едина Церковь Ангелов и человеков» [46, 410]. «О, лютеране, утратившие благодать и истину Таинств! Как вы можете другим давать благодать, не имея духа Христова, истины и правды Христовой?» [46, 411].
Святой Иоанн утверждал: «Только одна истинная и спасительная в мире вера – вера православная (выделено мной – В.К.); она такова по истории, по своей истине, по самому существу, полному света и жизненной силы, чего о других вероисповеданиях сказать нельзя, ибо в них истина перемешана с ложными человеческими мудрованиями, установлениями и правилами, противными Откровению и сильно затрудняющими спасение душ» [46, 347].
Сам же Гегель хорошо отдавал себе отчет в идеях «свободного» лютеранства: «Причастие, согласно лютеранскому пониманию, есть нечто божественное лишь в вере, во вкушении, а не почитается как святые дары; точно так же образ святого есть для нас только камень или предмет» [12, 127].
Вкратце предпочтения Гегеля таковы: нравственность, а не святость; брак, а не святость безбрачия; «обладание имуществом и деятельностью», а не «святость бедности и ее праздности»; служба государству, а не «святость послушания, чуждого всяким обязанностям и правам, порабощения совести»; свобода духа, а не «религия несвободы» [16, 376].