После еды Ясну сморило окончательно, и она уснула, стоило ей только снять сорочку и прилечь. Мала лишь усмехнулась и укрыла сестру, а сама собрала посуду в шайку, плеснула воды из кадушки и помыла её. Вынесла и выплеснула грязную воду и долго стояла, глядя на появляющиеся на темнеющем небе звёзды, прежде чем вернулась внутрь. Там она прибрала посуду, затёрла случайные брызги, разложила постель для себя, разделась. И прямо так в одном рубе вернулась за стол. Первая лучина давно прогорела, и сейчас от второй осталась совсем крошечная щепочка. Мала заменила её на свежую, подтянула к себе сумку, достала вретище Горана.
Внутри оказались серебряные и золотые гривны, плотно уложенные, что швы трещать начали, и короткая записка «Это все мои накопления». Буквы и слова ровные, четкие, начертанные стремительной рукой в верхней половине листа, а дальше помарка, будто бы человек поставил писало на строчку, но то ли замешкался, то ли порывался написать что-то, а что не знал. Вот и осталась подрагивающая короткая черта, подводящая итог всего письма.
Мала долго рассматривала записку, чуть ухмыляясь. Это было так похоже на княжича, уверенность, твёрдость, порыв, и совсем не его растерянность, сомнение, нерешительность. Чёрточка, отделившая высказанное от оставшегося на сердце мужчины, сказала больше, чем мог исписанный с двух сторон лист. Девушка ещё раз провела по строчке, запоминая её, а потом сложила записку в несколько раз и сожгла.
Потом осторожно и бережно отцепила с ременной петли вретища оберег и положила на ладонь. Его она знала до последнего стежка и капельки клея! Ведь это она, тогда ещё городская оборванка, его смастерила при помощи отцовского шила из случайно доставшегося обрезка кожи. Лоскут, скверно выскобленный и слишком сильно выдубленный, не годился в дело. А тринадцатилетняя Мала несколько вечеров кромсала его на тонкие полоски, в которых шилом и молотком набивала дырки, а дальше уже было просто — обвить полоски яркой нитью, сложить замысловатым узлом, прошить и проклеить. Она гордилась получившимся оберегом! Но понимала, что его придётся продать, чтобы купить для матери очередную порцию лекарства.
Ещё неделю девочка носила оберег с собой, завёрнутым в тряпицу, и не пыталась сторговать. Ей было жалко расставаться с удачно получившейся вещью, да и казалось, что оберег нужно ещё немного доработать. А потом стало не до него, и затейливый узел пролежал на дне потрёпанного вретища недели три, пока всё же не обрёл хозяина. Теперь же он вернулся к создательнице.
Мала накрыла оберег второй ладонью и прижалась лбом к поставленным на локти рукам. Она устала, но чувствовала, что не уснёт этой ночью. Мимолётно позавидовала сестрёнке, уже несколько раз позвавшей во сне маму, но так и осталась за столом.
Лучина прогорела, выпала из светца и с тихим шипеньем погасла в подставленной плошке. А волховица продолжала сидеть уже в полной темноте. Слышала ли она, видела ли… Нет. Несколько часов для Малы просто не существовали.
Глава 9
Не верь и не надейся, тогда не обманут.
Но и не помогут.
(народная присказка)
Пятнадцать лет назад Мала бродила по рынку в поисках хоть какой-нибудь работки. Утро давно закончилось, а вставшая ещё до рассвета девочка до сих пор даже не завтракала — в калите не осталось ни монетки, последние деньги вчера ушли на покупку лекарства для матери. А теперь не везло. Она уже обошла все гильдии, в которых ей порой перепадало маленькое дело, но пока никому помощь не нужна оказалась. Как и во всех других местах, где порой удавалось заработать.
Мала со злостью и досадой посмотрела в сторону ряда с овощами и зерном, рыбой и мясом, но повернула к ремесленным лавкам. Она уже знала, что в съестные без денег можно даже не заглядывать — ни одной даже самой маленькой репки или морковки нищенкам не отдадут. Позже, когда торговки разойдутся по домам, можно будет попробовать поискать забытые и выброшенные остатки. Но на них же, вялых и часто подгнивших, зарятся ещё десяток оборванцев, так что… проще заработать и купить. Но сегодня не на что. И маме снова стало хуже.
Девочка прошла мимо лавок и вышла с другой стороны рынка. Она уже начала прикидывать, не лучше ли пойти домой, когда её всё же окликнули. Мала, обрадовавшись, подошла, и её даже не насторожило, что крупный мужчина не был ей знаком, да и на купца не походил. А ведь город-то не такой уж и большой, и горожане если не по имени, то по лицу примерно всех знают!
— Девочка, — начал он, липко улыбаясь. — Ты ведь работу ищешь?