Ещё одним напоминанием для Малы стал шрам, прерывистой цепочкой пролёгший чуть ниже ключиц, но о нём волховица редко вспоминала.
Глава 10
Река срывает берег по песчинке да на вершок в год.
Гарь зарастёт по травинке да по кусточку, пока деревья не выпрямятся.
И путник, воротившись, родную землю уже не узнает, чужой посчитает.
(народная мудрость)
Горан оттягивал возвращение как мог, но осторожничал, чтобы не заподозрили в трусости. Хотя, положа руку на сердце, страх был не последней причиной отложить возвращение ещё на несколько дней. Да и дома их ждал далеко не тёплый приём, что уж тут спешить.
Но хотел он или нет, а через десяток дней вернулся в поместье. Воины, плававшие на глухое озеро, в первый же вечер рассказали старейшине о поступке княжича. Да и сам княжич написал отчёт для княжа аж на пяти листах и с двух сторон, где перечислил все места, куда заглянула погоня. И что беглянки ушли южнее упомянул.
Ещё день ушел на хлопоты, и вот теперь состоялся суд княжа и рода. Чужих здесь не было, в горнице на женской половине собрались только кровные родственники. У стены на заваленной мехами лавке сидели сам княжъ и княжина, по обе стороны от них — старейшины, а все остальные родственники разошлись по горнице перед ними. И только Горан стоял, склонив голову и сложив руки на животе, на коленях почти ровно в центре. Стоял и слушал окончание обвинительной речи старейшины. Мимоходом удивлялся, что дружина не стала его добивать, хоть и могла, и рассказали всё случившееся, подкрепив своими домыслами и в какой-то мере согласились с действиями княжича. А такая поддержка многого стоила! Особенно когда Горану слова на судилище так и не дали.
Старейшина закончил свою речь, и в горнице повисла тишина. Княжич рассматривал доски пола и чувствовал на себе множество пристальных взглядов, от которых хотелось почесать спину и усмехнуться. Горан и сам удивлялся своему спокойствию, а тут удивил своей упрямой гордостью родных. Молчание затянулось, все ждали слова княжа, даже мать Горана лишь осторожно коснулась руки мужа.
— Ты предал интересы клана и судьбу рода, — наконец, разделяя слова паузами, заговорил отец. — И должен быть за это сурово наказан. Но я не могу не услышать голоса княжего люда в дружине, которая суть наша опора и наш щит. А воины на твоей стороне. Посему решаю: оставить за третьим княжичем, за моим сыном Гораном командование дружиной, но приставить его помощниками двух княжников из числа моих внучатых племянников. И на тридцать лет княжич Горан отлучается от Источника. Всё. И очень надеюсь, что эта позорная страница для нашего клана закрыта, но не забыта. Да будет уроком. Ибо если что-то подобное повторится, я больше не буду снисходителен.
Княжъ протянул руку своей жене, и они первые покинули горницу. Следом за ними вышли старейшины, а дальше потянулись и остальные родственники. Горан оставался на месте. Нет, не из желания выглядеть более раскаявшимся или не в попытке угодить старшим. Просто от долгого стояния на коленях у него затекли ноги, и он не хотел показаться смешным. И никто не подошел помочь. Велибор ушел со старейшинами — ему требовалось обсудить послание от кого-то из западных княжей. А остальные… младшие братья ещё не были приставлены к особенно важным службам, хоть и состояли при деле, и почти в голос роптали об этом, сёстры или давно разъехались, выданные замуж, или ходили хвостиками за матерью.
Наконец Горан осторожно перевалился чуть на бок и вытянул ноги перед собой. Икры закололи тысячи иголочек, но ступни чувствовались словно сквозь перины. Княжич, морщась, растирал и мял мышцы, шевелил пальцами, разгоняя кровь. Медленно, неприятно, как и всё судилище до этого. Но вот ему удалось встать и сначала осторожно, а потом уверенно выйти на крыльцо.
Во дворе ещё не разошлись родственники. В дюжине шагов от ступеней перед полудесятком юнцов громыхал Куча.
— Они сами виноваты, значит должны поплатиться. Смерть достаточное наказание за неумение и нежелание стать одними из нас. Это же просто! — вещал он, а слушатели кивали головами.
Горан скривился, будто скисшей каши съел. Куча приходился ему единокровным братом, но отец признал его сыном, но не княжичем, а лишь княжником. Десять или двенадцать лет назад его приняли в клан, и это был второй случай за последние тридцать лет. Но мальчик всё же не оправдал ожиданий, к большому сожалению старейшин и княжа. Куча был огромен и дико силён и, даже не используя волховской дар, легко поднимал бревно в полтора локтя шириной, да и где драка, там он первый. Но вот остальным, увы, не вышел. Куча был глуп, едва освоил грамоту и до сих пор, даже с поддержкой Источника, не смог достичь границ первой сферы ни в одном направлении.