Только волхвы — не боги. Они оставили в Новой Правде достаточно лазеек для себя. И началась новая эпоха передела Земли Ста Рек. Каждый пытался занять кусок побогаче, и лучше рядом с Источником. В одиночку — непосильно, да и семья не справится. Тогда кто послабее стали объединяться под властью сильных и так возникли первые кланы. Кланы росли и крепли и понемногу накал борьбы утихал. Каждый спрятался за своим Укладом и только звёзды продолжили сыпаться с небес каждые полгода. Но никто уже и не вспомнит, какая из двух Ночей Мириада Звёзд случилась после исчезновения богов — осенняя или весенняя.
Мала закончила рассказ и допила остывший вар. Небо продолжало цвести и искры чертили по нему свои резкие следы. Ясна смотрела на сестру и в слабом свете видела лишь её уставшее лицо и выбившиеся из под повоя светлые пряди. Миг волшебства рассказанной сказки зазвенел и рассыпался с зевком.
— Пойдём спать.
Глава 19
Рубишь сгоряча — потом не переделать, а сызнова начинать.
(Народная мудрость)
Ночью, когда старшая сестра уснула, Ясна встала, зажгла в светце пару лучин и капнула масла на чернила. В трепещущем свете оглянулась и вздохнула. Они всегда жили скромно и берегли каждый медячок, но теперь это была не бедность, а нищенство. Голые стены, шитьё и вязание старшей, кривые ученические горшки, в которых готовятся каша из зерна и воды и некрепкий вар, иногда рыба и что-нибудь из овощей, если Мале удавалось заработать чуть больше. Но большая часть их заработка уходила даже не на еду, а на бумагу и чернила, которые в Ветрище стоили намного дороже, чем в их родной волости. Поначалу выручали купленные Малой несколько десятей бумаги, но они уже были исписаны с двух сторон и теперь приходилось тратить половину денег на новые. Вот и жгла Ясна лучины — они дешевле масла для лампадки, хоть и меньше светят. Мала ругала, просила поберечь глаза и писать при лампадке, но Ясна, когда сестра не видела, меняла её на лучины и жалела, что до сих пор не смогла научиться запускать яркие огоньки. А масло лучше капнуть вместо воды на чернила — ярче напишут и крепче держаться будут.
Улыбнувшись, девушка взялась за писало и снова задумалась. Бронзовая палочка с тонким расщеплённым концом и ямкой для капельки чернил — последний подарок мамы. Сердце вновь кольнули тоска и грусть, но рядом с ними была и тёплая светлая печаль, от которой и появлялась на губах лёгкая улыбка. Но пора было возвращаться к книге и отложить остальное на потом.
Ясна просидела за своей работой до самого утра, но переписала всё до последней страницы. Пора было уже собираться и умываться, а Мала всё ещё спала. Девушка решила не будить сестру и потихоньку самой всё сделать. И сперва покушать. Немного вчерашней каши нашлось в горшке в окне шестока, там же был вчерашний хлеб. Всё давно простыло и было не вкусным и Ясна вдруг подумала, что их можно чем-нибудь сдобрить. Ведь были же где-то травы с собой!
Девушка тихо подошла к сумкам, чтобы не будить уставшую сестру, и осторожно раскрыв их начала искать. Но вместо простых пряностей и женских травок её рука нащупала тяжелое вретище, чуть холодившее руку. Достала, открыла и ахнула — оно было туго-туго набито даже не монетами, а гривнами! Золотыми и серебряными! Это же целое богатство — всю жизнь жить можно. Даже одну разменять и не будет жидкой похлёбки на рыбьей чешуе и пустой варёной полбы, можно было бы и раз в неделю кусок дичи себе позволить, а те же репа и морковь — ешь сколько хошь! Мешочек выпал и глухо звякнул, ударившись об пол, разбудив Малу.
— Что это? — спросила Ясна, поворачиваясь к сестре. Подарок Горана она не узнала, слишком напугана была тогда, чтобы запомнить что-то кроме страха.
Мала села на своей лавке, потёрла лицо и посмотрела на Ясну. Сквозь обрывки тревожного сна она увидела покрасневшие от бессонной ночи и тонких струек дыма лучин глаза полные удивления и укора. Старшая сестра устало оперлась локтями о колени и спокойным голосом сказала:
— Положи на место, будь добра. И больше не надо копаться в моей сумке.