Наутро, у отдохнувшей Ясны, наконец, получилось. А к обеду в гости и старушка-повитуха заглянула. Бабушка пусть и не сразу, пусть с опаской и сомнениями, но дала себя уговорить поделиться с волховицей своим опытом. И Ясна под присмотром и водительством Малы окунулась в бесконечную череду воспоминаний о роженицах и младенцах. Да и последующие дни девушка часами следовала за старушкой, впитывая её науку, а по ночам читала и переписывала присланные наставником книги.
Мала же завершила все дела и хлопотала о месте на ладье, или разрешении присоединиться к торговому обозу. Да ломала голову, как увезти с собой все скопившиеся книги. В последний день, когда уже сговорилась с купцами, она выскребла накопленные шитьём деньги и купила на одном из рынков старую-старую хромую лошадку. На этой лошади не то что ехать, хоть чуть работой загрузить её было жалко, так у неё ноги подкашивались. Но всё же Мала навьючила на неё часть сумок, которые бы не унесла сама.
И наутро девушки попрощались с городом и теми, кто заботился о них тут, учил, наставлял, делился. Впереди был долгий путь.
Глава 24
Не бойся врага перед собой — ты его видишь.
Не бойся и врага за спиной — он был другом, а значит знаком.
Бойся врага внутри себя —
он невидим, не слышен и знает твои слабости лучше тебя самого.
(Народная мудрость)
Обычно зима — это глухое и тоскливое время. Дела, которыми полнится жизнь с весны по осень переделаны, дороги все засыпаны и заметены, реки замёрзли. А много ли обозов санями по льду доберутся? Разве что меж больших торговых городов, а волость Стояновичей, почитай, глухой угол. Но в этот год поместье походило на подбитый муравейник — огнищанин Клён с Гораном и воеводами отбирали и снаряжали людей, кто невесту к жениху повезёт, тяун с самой княжиней Айкой и другими женщинами собирали и дошивали приданое, а старейшины правили бумаги и собирали посольский наказ. Княжъ выдавал замуж свою дочь Углешу.
Сама княжна Углеша не столько матери помогала, сколько всем мешала. Девушка ходила то гордая, то хмурая, то запиралась в женском тереме, то сбегала и пропадала где-то в приместье или в городе. Поначалу на неё сердились, наказывали, но потом махнули рукой, пусть насладится свободой, а то в мужнем клане ещё посмотреть надо, как отнесутся.
К весенней ночи Мириада Звёзд, наконец, уложили двенадцать сундуков рушников, скатертей, наволочек, покрывал и сорочек мужских, женский и для будущих детей, шкатулки с украшениями, уклад с мечами, щитами и копьями, кольчуги и шеломы… да разве всё упомнишь⁉ Отдельно княжъ положил казну для дочери, чтобы она ни в чём нужды не знала, пока в новом доме не обживётся.
Горан смотрел на выставленные в средней общей горнице сундуки и поджимал губы, отворачивался и спешил пройти дальше либо к тяуну и огнищанину, либо в гридницу. Хмуриться времени у него не было, он даже и к деду Яруну по неделям зайти не мог — не поспевал с делами оборачиваться. А ведь срок отъезда сестры близился.
Но не вышло — весна выдалась холодная и пасмурная и дороги не просохли, чтоб в не близкий путь пускаться. Отъезд отложили на две недели, а все подготовления уже сделаны. Значит, появилось время отдохнуть. И Горан, наконец, нашел время заглянуть к деду.
Княжич с утра раздал указы по привычным делам — распределил кого в почётную охрану, кого на посты, а кому отдыхать, но не сильно вдавался в подробности — зря, что ли, всю зиму Камила в первого помощника готовил, и Радима, чтобы подменить мог. Вот пусть княжники и покажут, как будут с делами справляться, пока Горан не вернётся. Потом взял подарки и пошел в гости.
Терем Яруна ни капли не изменился за эти полгода, как и сам дед. Разве что в этот раз Горан застал его не за работой, а отдыхающим на гульбище. Он обрадовался и гостю, и подаркам, послал девку чай подготовить и принести, и пригласил внучатого племянника зайти. Внутри они уселись за стол, стоящий посередине, а не тот, что у окна, и разговорились.
— Я, гляжу, родовой список для Углеши готов. — Горан кивнул на свиток, перевязанный затейливым шнуром и опечатанный. — Его же тётушка Фатта повезёт?
— Эх, да, она, — вздохнул дед, — Я просил Терния, чтоб он послал если не Елю, то хотя бы Зайцья, но, увы. Старейшина Еля уже стар, поэтому и отказался, но его слову княжна перечить бы не посмела. Да и княжич Зайць ещё хоть как-то справился бы с девкой… А Фатта что, ни старшинства, ни силы.