— И всё же. Куда?
— Туда, где я смогу исполнить свои обещания. Пусть и не сразу.
Девушки догнали лошадь и пошли дальше в молчании. Ясна, как и посоветовала сестра, принялась развивать свой дар, мимоходом наслаждаясь самым красивым временем года, когда всё кругом цветёт нежнейшими белыми, розовыми и желтыми цветами. А вот Мала хмурилась. Груз, который она несла — это не вещи и не книги, и даже не горсть гривен, припрятанная на дне одной из сумок. Это тяжесть чужой надежды.
Много раз по много вопросов проносились в мыслях девушки, когда она смотрела на сосредоточившуюся сестрёнку. Сердце обмирало от жалости и плакало кровью из глубоких царапин рвущей его совести. Уже больше полугода прошло с их побега, и за это время Ясна сильно изменилась. Потеря мамы и разбившееся на осколки будущее, казалось, убили и ту девочку, которая смеялась и хотела новые красивые колты, а ещё сорочку шитую из бели. Сейчас же по дороге шла тень той Ясны, заполнившая пустоту пустыми капризами и мечтами о клане, который отомстит за обиды. Но где такой найти? Горькая улыбка, глаза поднятые к небу и слёзы, оставшиеся в них. Нет на свете силы, взявшей бы под крыло беглянок. Создать свой собственный клан, как обещала? Откуда этому клану черпать силы? На что ему опереться? Сестра верит в неё, отдавая всю тяжесть глыбы будущего. А на что надеется она сама? На что же может Мала опереться?
Девушка улыбнулась, встретившись взглядом с сестрой, и одобрительно кивнула, почувствовав, как так смогла ещё немного расширить дар. Но как только вновь смогла остаться наедине с мыслями, обернулась назад к оставленному родному порогу, даже не пытаясь точней определить направление. Где-то там остались её собственные надежды и стремления, осталась её жизнь. Теперь же… теперь осталась пустота, боль и ледяная глыба опрометчиво данных обещаний.
А вот сожалений не было. Может потому, что она всё сделала правильно, может потому, что у неё было достаточно лет всё обдумать и смириться. А может потому, что всё, что осталось от семьи, сейчас шло в двух саженях впереди и искренне верило, что червлёные шитые золотом одежды заставят княжа Терния пожалеть об отвергнутой дочери.
И вот, в очередной раз Мала убедила себя в правильности своего решения. Только пустота в сердце никуда не делась, и прошлое всё равно крепко держало её за руку. Хотя сейчас получалось от него отмахнуться, вдохнуть влажный запах леса и подсчитывать дали до Последней реки и сколько денег уйдёт на ночлеги на постоялых дворах. А об остальном можно будет подумать позже.
Хотя оставить планы на когда-нибудь Мала всё равно не смогла. Раз уж она выбрала куда идти, то неизбежно думала и как им с сестрой там дальше жить. Всё же земля за Последней — это не край между Правым и Великим Истоком, где даже великие кланы не могли справиться с вольницами. Они идут в те земли, куда ни малые, ни великие кланы просто даже не пытались приходить.
А Ясна пусть пока радуется и мечтает. Трудностей им обеим ещё хватит, что ковшом не расхлебать.
В полдень девушки остановились отдохнуть и отпустить кобылу попастись по краю поймы безымянной речки, а к вечеру добрались до очередного перекрёстка и гостевого двора. Прошедший день почти не отличался от множества дней до него и ещё большего количества после. Разве что солнце понемногу отогревало озябшие души и изо всех сил старалось растопить лёд. Но… ему это было не по силам.
Глава 29
Золото к золоту, радость к радости,
Беда к беде, а кровь к крови.
(народная присказка)
Дождь пошел очень некстати. Дорога, ещё только-только просохшая от весенней распутицы, расплылась непролазной грязью. А вода продолжала по несколько раз за день выплёскиваться на неё.
Горан выслал вперёд столько гонцов, сколько у них было коней, оставив при себе только двух — для Углеши и Фатты. И теперь вместе с остальными выдирал ноги из размешанной глины, когда-то бывшей вполне укатанной дорогой. Да и с другими, наверное, слишком смелое заявление. От многочисленного отряда осталось меньше половины. Кто-то уехал вперёд за подмогой, но большинство… Сенные девушки не зря ходили с покрасневшими глазами — никто из них не смог вырваться и либо остались пленницами, либо и вовсе погибли. Да многие и воины охранявшие княжича и княжон больше не вернутся домой.
Но тяжелей всего пробираться было тем, кто тащил на себе щит. Раненых, если они не могли идти, оставляли. Но княжника Кучу бросить побоялись. И теперь он бесформенной грудой стонал в полузабытьи и замедлял их бегство. А Горан злился и щерился каждый раз, когда видел единокровного брата в разы больше, чем при взгляде на сестру.