Внутри, казалось, всё прошло почти за пару мигов, но на улице солнце вскарабкалось уже высоко в небо. Горан задержался на крыльце, вдохнул, закрыв глаза, полной грудью свежий воздух, а потом поднялся наверх в свою половинку терема.
После полудня его нашли княжники Камил и Радим и доложили, мол, всё подготовили. Горан вздохнул, отправил их привести во двор дружинного дома Кучу с Углешей и посуровев лицом отправился к воинам.
Обе дружины выстроились по старшинству на большом дворе. Люди хмурились, особенно воевода Светомир и Лада. И хоть сейчас народа собралось меньше, чем накануне, стоять перед ними Горану было вдвое тяжелей. Тишина давила. Где-то спустя половину часа появились и княжники с княжной.
Горан кивнул своим помощникам и зашел в дружинный дом. Вышел обратно он уже с тяжелой круглой братиной в руках. Едва заметно вздохнув, княжич кивком подозвал к себе Ладу, которая сняла накрывающую чашу крышку в виде шлема и поставила её на перила крыльца.
— Воины, павшие в бою, да будут вечно славны ваши имена, а ваши души да не оставят обид и сожалений. Да будет лёгким ваш путь!
Горан сделал глоток и передал братину своей сестре. Углеша хмуро посмотрела на брата, но всё же медленно и осторожно понесла полную чашу в сторону воевод. Куча, подволакивая ногу и держась за бок тоже подошел к крыльцу. Ему Горан вручил пикой вверх крышку шеломницы и кивнул идти за княжной.
Все воины, как только к ним подходила Углеша, молча принимали чашу, отпивали немного солёной воды и возвращали братину обратно. Время шло и ноша становилась всё легче, но не для княжны. Тяжелые взгляды, в которых были боль и спокойствие будто бы клали камни на плечи и сердце волховицы. Ей казалось, что шеломница не пустеет, а в неё всё подливают и подливают воду.
Когда все испили из братины, шеломницу закрыли. За княжной собрались два десятка воинов и гридней, и она осторожно понесла чашу за поместье на Курганное поле, где жены, матери и сёстры погибших уже положили сложенные рубы своих сгинувших родных рядами. Закрытую шеломницу поставили в центре и начали насыпать холм над ними. К закату, наконец, курган поднялся на полтора аршина над землёй. Только тогда Кучу и Углешу отпустили в их двор отмывать руки от земли.
А Горан, наблюдавший за погребением со стороны, вздохнул, чуть улыбнулся и вернулся в дружинный дом. Война. Впереди много работы, остальное можно оставить до более спокойного времени.
Глава 31
Сильные люди получают меньше всего помощи.
Потому что они справятся.
(чьё-то наблюдение)
Дни полетели, затянув всех в свой водоворот из многих и многих дел. В поместье и округе, казалось бы, поднялась суета, но только вот суетливости не было, просто люди шли и шли по дорогам, кто с обозом, кто без. Горан с воеводами вызвали всех воинов клана, и старших гридней, кто отлучился из дружинного дома, и всю младшую дружину, что по заставам и городам сидела и дороги досматривала. Княжъ не торопил, но никто и не думал мешкать — все старались поскорей стянуть силы в кулак и выдвинуться навстречу врагу. И сложно было сказать почему, то ли засиделись за четверть века мира, то ли стремясь опередить Квилиновичей, так же собирающих людей.
За неделю княжич Горан не имел и часа свободного, даже спал урывками и ел не прерывая работы. И всё же большая волна срочных дел схлынула и в два часа после полудня он вдруг обнаружил все посольства и обозы отправленными, а дружину собранную, занятую с воеводами последними уроками и осмотрами, хотя и так уже готовую выдвинуться в путь. Он потеряно осмотрел камору и отправился побродить по поместью.
Странно, но ноги увели княжича не к амбару или реке, и даже не к старшинному дому, а на самые задворки. Остановился он уже возле старой избёнки, обнесённой свежим плетнём и с запертыми воротами. Со двора доносилась ругань Углеши и редкие ответы Кучи. Они обвиняли в неудаче друг друга и лили яд на головы. Горан слушал и горько ухмылялся. За их обидами крылись имена отдавших жизни в защиту их же. И княжич не просто знал эти имена, но и помнил в лицо каждого из них. Неудачи? Только воины больше не вернутся к своим семьям, да и сколько ещё уйдёт под звуки поминальной тризны в этой войне? Может сестра и поймёт, когда они с Кучей пронесут десятую братину, а может и нет.
Горан покачал головой и хотел было уйти, но заметил, что он перед закрытыми воротами не один. С другой стороны стоял молодой парень из ремесленной слободы и с потерянным видом слушал голоса за забором. Княжич смутно вспомнил паренька и ухмыльнулся — за прошлый год он из никому ненужного подмастерья почти выбился в мастера. И работы… одна лучше другой. И вот теперь молодой горшечник стоит тут и с странным выражением лица смотрит на ворота, а его левая рука подрагивает, будто хочет и не решается постучать в створы.