Методы обучения старика Рэя далеки от стереотипного профессионального тренерства. Он «любитель», от коренного слова «любовь», без дилетантского подтекста, и прирождённый учитель. Работал Рэй не по заранее настроенным часам, он и работой это не называл. Это вся сущность его бытия. В зал он спускался и оттуда редко выходил, совершал все по зову сердца. Он учил любить себя и свой каждодневный труд над собой и своим телом. Мы сами выбирали, когда и сколько нам выпускать сил на волю. «Чудес в этой жизни не бывает: звёзды не падают с неба. Потратив позавчера два часа, а вчера час — сегодня не стоит приходить. Отличие ваших результатов от других вызовет у вас зависть. Поберегите себя, если не готовы трудиться» — слова озвучивались опоздавшим и становились мантрой для трудящихся.
Об стены подвала представители аристократической знати не терлись. Дети-подростки из неблагополучных семей и сиротская ребятня — сколоченная боксёрская команда под покровительством дедушки Рэя. Переступая порог, они приобретали надежду увидеть лучшее будущее и проложить твёрдую тропинку к нему. Кто-то с агрессией справлялся и попрощался с нею навсегда, кто-то уверенность искал и ее расточки внутри себя находил, а кто-то в обиду себя впредь не давал или жалость у людей вызывать перестал.
Два года, пропитанные уличным воздухом, сказались не только на моем лице редко видящем воду. Клеймо бродячей дворняги припаяно в сердцевине изголодавшегося стебля.
Я в свои четырнадцать столько ящиков перетаскала за кусок хлеба, что, выстроив из них башню, Эйфелева и в подметки ей не годится. Вроде похвально, работяга растёт. Однако быт улиц суров. Избегать конфликты было глупо; они везде, где есть улицы и сотни малолетних бродяг. Важно уяснить: хочешь поговорить, иди на скамейку с бабкой семечки щёлкай; а тут либо ты первая, либо тебя. На отца родненького я зря наговаривала. Отработанный навык принимать удары на себя помог достойно уяснить порядок старшинства. Обнаруженный талант размахивать руками и попадать прямо в цель позволил долго не засиживаться на младшеньких ступеньках.
При очередном показе моих умений на одном из обыденных для меня столкновений: «ху из ху», «район на район», «считаю до трёх», «поиграем в прятки, скройся» — старик Рэй приметил меня. И при личном контакте предложил сделку: «Я тебе твёрдую крышу; а ты мне даёшь добро на то, чтобы я сделал должное с твоими руками». Принятые условия сделки по ходу жизни были переписаны, и за мной закрепился полный пакет: любовь, забота, поддержка, доверие, вера, обучение. Переход на минимальный тариф, в связи с моим совершенствованием в подпольных боях, обеспечил экономию по всем услугам. Лишь размер кошелька изменился на столько, что: во-первых, я его смогла купить; во-вторых, я могла позволить отключить думки о цветных бумажках.
Начальные попытки с моей стороны наладить прежнюю связь закончились ультиматумом: «Месяц на обдумывание. Вернёшься с чистыми мыслями — дверь для тебя открыта. Выбор тёмной стороны добром не кончится. Тебе решать». Порешала я быстро, и уже больше двух лет слава непобеждённого бойца в нескольких штатах страны принадлежит именно мне.
Переступаю порог и вхожу в храм. Миссия проскользнуть незамеченной официально провалена.
– Да иди ты. Настоящая Дарси Dark почтила нас своим присутствием. Рады видеть вас миледи.
Царский поклон был лишним, хотя, честно признаться, удивил. Подготовился к моему появлению. И какими словами культурными запасся. Приятно, учитывая, что ранее ему было не известно как складывать слова в предложения.
Надеяться, что стены храма спасут от бестактности человеческих существ слишком амбициозно. Первый запашок навоза, сквозивший от Дрейка, пришлось ликвидировать, пока не разнеслось по всему помещению.
– Столько от вас веет радушия, Мистер Дрейк. Столько лет прошло, а приглашения на званый ужин так и не дождалась, — наклоняюсь и произношу с самым, что не на есть, лицемерным милосердием ему прямо в ухо. Уж очень хочется, чтобы расслышал. – Ты главное не паникуй. Если и на твои похороны меня пригласят, я непременно приду. А пока все же не ты в центре лежишь и не твоя прихоть видеть меня в этом зале, позволь пройти.
Могла ли я когда-то представить, что проскользнёт секунда радости от начала проведения церковного обряда. Просьба священника всем занять места и не стоять у прохода поставила нашу милую беседу с Дрейком на паузу.
Чувство облегчения покинуло меня сразу с прочтением молитв священника с упоминанием имени усопшего. Слёзы от горя или последствия раздражения слизистой от множества горящих свечей на щеках — не важно. Важно то, что внутри, а там сорвало плотину ко всем чертям. Осознать потерю привело к потери самой себя, к дезориентации. Я не помню сколько длился наш немой разговор. И слышал ли он меня с закрытыми глазами. Как добралась к месту захоронения остаётся нечто неразгаданным.