Сердце Реджины разрывалось от переполнявших ее чувств. Она не знала, то ли ей смеяться в предвкушении того, что она получит все, что хотела, то ли плакать от отчаяния: а вдруг он говорит все это только для того, чтобы переубедить ее, а сам потом и не вспомнит о своих словах. Ею владел страх, что она потеряет его, что непредвиденный эмоциональный порыв для него окажется сильнее здравого смысла. Зная, что у нее остается последний шанс, чтобы объясниться с Дезмондом, она слушала его с замиранием сердца.
— Как я могла изменить тебя? — спросила она.
— К лучшему, конечно. — Он пристально смотрел на нее своими голубыми глазами, которые она обожала. — С беготней покончено. Здесь для меня есть уйма дел.
Реджина склонила голову набок.
— А я вписываюсь в твои планы?
— Если ты тоже не будешь ударяться в бега. — Он показал на ее разорванное заявление. — Пока я пресек твой побег. Теперь ты должна проявить мужество и остаться. Ты об этом уже говорила, но…
— Ты хочешь сказать, что я — трусиха?
Реджина попыталась обратить разговор в шутку, но ситуация была слишком серьезной. На карту было поставлено многое, и шутка не удалась.
Обхватив ее за плечи, Дезмонд вместе с ней опустился на диван.
— Единственное, чего я не могу тебе пообещать, — это не возбуждаться, находясь рядом с тобой, — сказал он.
Ее сердце забилось учащенно, и впервые с того момента, как она узнала Дезмонда, причиной этого было не только сексуальное влечение. Пришла пора и ей остановиться и оглянуться назад, как это сделал Дезмонд. Она должна окинуть взглядом прошлое и решить, чего она хочет в будущем, чтобы потом не кусать себе локти всю оставшуюся жизнь. Она шла сюда, чтобы облегчить свою душу, но сейчас в нее закрался страх.
— А я не могу обещать тебе, что не буду иногда паниковать, — честно сказала она.
— Если ты имеешь в виду ситуацию в газете, то для этого нет оснований. Я все уладил. Можно сказать, кризис миновал. Я убедил Эстер заложить собственность Джеймса. Мне удалось договориться о кредите в банке. Я вернул долг старому приятелю Джеймса и доказал рекламодателям, что со следующего квартала доходы будут расти. В «Абердин геральд» теперь распоряжаемся мы с Эстер. Кто бы мог подумать, что мы повезем воз в одной упряжке!
Реджина была поражена этой новостью. Хотя можно было ожидать, что в конце концов их внутрисемейный конфликт будет улажен в интересах газеты. Дезмонд был готов пойти на все ради Джеймса. Удивительным казалось другое.
— Как я понимаю, ты объединил свои средства и капиталы Джеймса, чтобы поправить положение в газете?
— Я сделал это ради тебя, — сказал он.
— Что? — Она не поверила своим ушам.
— Конечно, я мог бы продолжать тратить деньги Сэма и постепенно выплачивать ему долг по мере того, как положение в газете выправляется. Он был с этим согласен. Но я хочу, чтобы у тебя не было и тени сомнения в моем отношении к тебе и к твоему творчеству.
Ее сердце забилось еще чаще, и она еще больше утвердилась в решимости доверить свою судьбу этому человеку.
— Дезмонд, я чувствую себя виноватой перед тобой. Меня все время преследовал страх, что мне снова придется пережить утрату, поэтому я винила тебя за то, что ты не говорил мне ни о долге, ни о газете. Но на самом деле ты не обязан был этого делать. А сейчас ради меня ты идешь на такой риск… Я просто не знаю, что сказать.
— А я знаю.
Он улыбнулся ей нежной и ласковой улыбкой, которой ей так недоставало всю последнюю неделю. А потом протянул руку и погладил ее по щеке. От этого интимного жеста тепло разлилось по всему ее телу.
— Скажи, что ты меня тоже любишь, — попросил Дезмонд.
От неожиданности у нее перехватило дыхание:
— А ты меня любишь?
— Я только что признался в этом.
— Как-то неопределенно.
— О'кей! Я сказал об этом по-мужски, а если говорить, как привычно слышать женщине, то тогда вот… Я тебя люблю.
Он улыбнулся краешком губ. От Реджины не ускользнуло замешательство, с которым были произнесены эти слова, и она пришла ему на помощь:
— Я тоже люблю тебя.
Он прижался губами к ее горячим, жаждущим поцелуя губам. Ее тело обмякло, подхваченное волной страсти. Но Дезмонд прервал поцелуй. Он дотянулся до стоявшего подле дивана стола и открыл выдвижной ящик.
— Я уехал от тебя в рождественскую ночь, так и не вручив подарок. Я уже и не надеялся, что когда-нибудь смогу тебе его отдать.
Он раскрыл ладонь и протянул ей изящный золотой браслет, украшенный маленькими бриллиантами.
— Боже мой, какая прелесть! — прошептала она, а Дезмонд надел браслет ей на запястье и застегнул его.
— Я смотрел на него долгими одинокими вечерами и представлял его на твоей руке. — Он посмотрел ей в глаза. — Веселого Рождества, Реджина!
— Веселого Рождества, Дезмонд! — Взор ее затуманился, когда она смотрела на браслет.
— Что-нибудь не так?
— У меня нет для тебя ничего, что могло бы сравниться с таким красивым подарком.
Она сморщила нос, а Дезмонд наклонился и поцеловал мелкие морщинки на ее переносице.
— А что бы ты мне подарила?
— Ручку с золотым пером, чтобы ты не забывал писать мне.
— Я мог бы им писать тебе любовные записки по утрам. Всю оставшуюся жизнь.
Она подняла брови.
— Что это? Предложение?
— Совершенно верно.
Он снова потянулся к ящику стола и достал из него еще один подарок, который он купил после того, как был подписан договор об открытии кредитной линии.
— Неужели ты подумала, что пустая коробочка для драгоценностей — так, ничего не значит? — спросил Дезмонд.
Он положил бархатную коробочку в ее рабочий стол, чтобы она поняла его серьезные намерения.
— Вот оно как! Значит — коробочка от тебя? — удивилась Реджина.
— Конечно. А ты думала от кого?
— А цветы? — не унималась она.
Дезмонду стало не до шуток.
— Нет, цветы я тебе не посылал.
— А анонимная записка на машинке?
— Тоже не от меня, — сказал он сквозь стиснутые зубы.
Она успокаивающе погладила его по щеке.
— Не кипятись. Твой единственный соперник — восьмидесятилетняя дама, желающая нас помирить.
— Неужели Стелла? — засмеялся он. — Не могу поверить!
— Конечно, она.
— Дику нужно держать ее в ежовых рукавицах.
— Это еще вилами на воде писано, кто кого будет держать в ежовых рукавицах. И вообще, хотела бы я знать, как это можно укротить независимую женщину?
— Это что — вызов? — спросил он.
Озорной огонек вспыхнул в ее глазах.
— А ты его принимаешь?
— Не только принимаю, но и отвечаю на него. Вот первый шаг в укрощении тебя. — Он взял ее левую руку и надел на безымянный палец кольцо с бриллиантом. — Теперь ты принадлежишь мне.
Приняв этот знак любви, Реджина вытянула руку, чтобы посмотреть, как переливается на свету драгоценный камень. Потом она прижала руку к груди. Счастье переполняло ее.
— Дезмонд, ты особенный. Я люблю тебя.
Он улыбнулся.
— Я тоже люблю тебя. Был момент, когда ты упрекала и осуждала меня. Сейчас ты превозносишь меня до небес. Значит, ты укрощена. Но если это доказательство не достаточно убедительно, я могу ввести в сражение главный резерв.
Ей нравился его шутливый тон, легкость их общения, ей нравилось быть с ним.
— Но сначала я должна убедиться, насколько твой резерв готов к бою, — сказала она, медленно расстегивая молнию на его джинсах.
До тех самых пор, пока часы не пробили полночь, возвещая наступление Нового года, они предавались любви. И они понимали, что их любовь никогда не угаснет, что у них впереди еще много счастливых мгновений и что так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь.