Второе, уже здешнее, прозвище появилось оттого, что Сергеева любым способом пыталась пробиться наверх. Но ведь пробилась же! Пусть одним, а не любым, а результат на лицо! И на лице!
Её задумчивость грубо прервал Безенчук.
- Я вашего мнения не услышал Людмила Никодимовна!
- Я согласна! - Слега дрожащим голосом произнесла Люсьен. - Я оправдаю высокое доверие!
- Вот и славно! - Скривил губы Безенчук. Наверное, этим он выдавил улыбку, а она, сдержав вдох облегчения, улыбнулась щеками.
- А что все-таки за неприятные моменты? - Осмелела она вконец, раз решение было принято. - Не хотелось бы чтобы они омрачили... - тут она задумалась, какое слово применить удачнее, но глава района перебил её.
- Это уже не имеет значения. Я уверен в правильности выбора!
"Кто это меня посоветовал? В чём подвох? Может, пока не поздно отказаться? А что я теряю? Дальше пенсии не сошлют! Хотя бы полгода продержусь. В историю города войду. Портрет навечно в актовом зале повесят".
- Я настаиваю. Мы должны быть открыты не только народу и нашему избирателю, но и друг другу.
- Согласен! - Кивнул Безенчук и нажал кнопку пульта телевизора, огромная панель которого, висела на стене напротив. Она, войдя, экран даже не заметила. У Абрича, на этом месте висела картина местного художника.
"Артсиск на рассвете" или что-то в этом роде.
По первым звукам она сразу поняла, что это за кино. Смогла сосредоточиться и посмотреть на экран. Неплохо. Очень даже. Молодой резвый араб. А её лицо искажено удовольствием.
- Что это? - Ничуть не смутившись спросила она.
- Говорят, что это вы на Октоберфесте!
- Похоже, но не я!
- Вы так говорите словно об этом знаете!
- Я подобный ролик уже видела. Только с другого ракурса! Не отрицаю. Есть сходство. Скорее всего это какая-то англичанка. Видите кричит "ес!" У них это обычное дело. В прошлом году насмотрелись.
- Вот даже как? А что вы там делали?
- У нас город-побратим недалеко от Мюнхена. Прошлой осенью мы к ним, а этой весной - они к нам. Я же за социалку в городе отвечаю, а там и культура и спорт, да всё в общем! Что ещё? - Она ответила точно слово в слово что ей посоветовала Тома, как отбрехаться от этой проблемы.
- Я тоже так подумал. Как вы в этом году могли там оказаться? Видите, даже у вас есть здесь враги! Второй вопрос сложнее. Я хоть не совсем либерал, но почти демократ, но... свободу нравов нельзя подменять вседозволенностью, даже сказать распущенностью этих нравов. Вот отец Кирилл совершенно справедливо заметил, что в нашем городе пять часовен и маленьких храмов, а общегородского храма нет. Где требы исполнять? Культурный центр есть, спортивный в наличии, городская библиотека, дом презрения, больница, центр искусств, музыкальная школа, танцевальных кружков - три, только хора ... тоже три! А городского храма нет! Нет общегородского места для культа!
- Но церковь, вроде, как бы, отделена... не из бюджета же...
- Вы правильно всё поняли! Значит общественность, жители, предприятия, бизнес должны проявить понимание в столь важном духотворном деле. Отсынцеву, надеюсь знаете? Она, теперь ещё и возглавляет внефондовый фонд по сбору денег на храм. Поэтому всё, подчеркиваю всё! - Уже не мягко, а жестко, даже зловеще, произнес глава последние слова. - В этот фонд. Мы слуги народа и живём за его счет. Поэтому должны жить только на зарплату, а не на зряплату, как говорят люди. Не смогли отказаться, обидеть не захотели - всё в фонд. По отношению к нему и определим кто у нас эффективный менеджер, а кто зря капусту жрет! Надеюсь на вас!
Она уже взялась за ручку, чтобы открыть дверь, как он, в спину добавил: Ваш сын тоже должен осознавать вашу новую должность. Желаю ему счастья, удачи, детей побольше, хорошую карьеру в Москве.
- Почему в Москве?
- А где же ещё ему теперь жить? Так всё распиарили, что никто не поверит, ради чего он здесь остался и не поехал с женой в столицу. Мне не нужны великие потрясения... and you?
- Что?
- А вам? Я, надеюсь, что не зря провел это время с вами? Теперь это ваша проблема. Абрич перестал его замечать, после того, как ваш Гондон, с интимным шепотом "Отец родной", обняв за плечи и положив голову на его грудь, сполз до его коленей и посмотрев снизу вверх, пустил благостную слезу. Ксавеюх, после того как тот, в знак высшего уважения, предложил свою задницу, перестал ходить к ним на пьянки. Но мер против этой клоаки, мер принять не могли. Мужские дела стали сейчас такие через чур интимные, а вам всё сойдет с рук...
- Но его не Гондон зовут...
- Какая разница! Гондон, пардон! - Уже раздраженно и, достаточно громко, произнес Безенчук. - Моя просьба - руководство к действию. Научитесь понимать смысл. Кстати! - Он посмотрел на часы. - Городские депутаты уже проголосовали, чтобы вас назначить И.О.! Поздравляю.
- Как?
- Вот так! Поспешайте. Скажите им пару добрых, ободряющих и напутственных слов. Дел много, а времени мало!
Не ожидала такого. Не пулей, все-таки каблуки, но быстро, цепко перехватывая перила, скакала вниз. По закону подлости, ей навстречу поднималась Тома. Не пробежишь мимо, крутанув ладонью у уха "на созвоне", формальным приветиком не отделаешься, да и новостью огорчать не хотелось. Наверняка примет её новое назначение с завистью.
- Не торопись - колготки порвешь! - Остановившись, крикнула ей Тома снизу. - Успеешь депутатам вежливую хрень брякнуть!
- Что? - Не поняла Люсьен и застыла напротив.
- Поздравляю подруга! - Обняла её Тома и шепнула в ушко. - Поляну хорошую накроешь!
- Зачем?
- Не успели назначить, а уже зазналась? Я же тебя первая поздравила!
- Так ты знаешь?
- Мозги гребешком причеши! А с чего бы я тебе вчера об "Октоберфесте" напомнила?
- Так это ты меня рекомендовала? А я-то...
- Ты-то, ты-то. Он же мне сначала предложил город под себя взять.
- Ты отказалась ради меня? - Не поверила Клазавская.
- Ради себя! - Удивленно ответила Тома. - Там у меня всё схвачено, налажено, можно в потолок плевать... я и говорю ему: тогда всю городскую шушеру выгоню и своих приведу. Они -то работать будут. А кто на моем участке пахать будет? Доброе-вечное сеять? Согласился.
- Не ожидала от тебя такого! Ты человечище! А почему мы шушера?
- Ты такими словами вслух не кидайся. В нашей среде умных людей не терпят!
- Спасибо! - Поскакала дальше Клазавская, хотя не поняла, что имела в виду Тома. Себя похвалила присоединив прилагательное к человечищу или к "шушере"? "Если шушера, - решила для себя Люсьен, - то умной уже не быть никогда!"
4.
Вроде ничего и не изменилось. Здание то же, кабинет - соседний, зарплата повыше, а всё, всё другое. Если раньше за ней машина приезжала только по нужде, а обычно пешочком два квартала, то теперь у подъезда ждёт. Водитель дверь открывает, а не сама. Села - поехали.
- Людмила Никодимовна! - Обратился к ней водитель Борис. - Скопалев вчера цветочные палатки обежал и наложил епитимью в девять роз.
- Почему не знаю кто помер? - Удивилась Клазавская, примеряя на себя майку мэра.
- Насколько я его понимаю - для вас старается!
- Четное число Боря! Четное. Раз четное - значит кто-то помер!
- Вы не знаете, одна палатка закрылась теперь их в городе девять! А девятью девять - восемьдесят один.
- А почему ты мне это говоришь?
- Ксавеюх как мэром стал, приказал каждое утро, даже самый нелепый слух докладывать! Отменить?