Видимо, действие крепкого кофе, которого я употребил около литра, уже закончилось, так как я, незаметно для себя, задремал, с учебником «Основы практической магии» на коленях. Проснулся я от грохота — кто-то энергично тряс ворота и что-то вопил.
— Да сейчас, сейчас открою… — я подобрал, упавший на ступени, учебник, потянулся и двинулся открывать. У ворот стоял, крайне недовольный тип, облаченный в полицейскую форму, но с офицерскими погонами на плечах.
— Шевелись давай! — мужчина погрозил мне крепким кулаком: — Совсем вас тут хозяева распустили…
— Представьтесь… — я остановился, не торопясь разомкнуть запоры ворот.
— Да ты… хамло! — от возмущения полицейский начальник не мог подобрать слов, только беззвучно разевал рот.
— Я князь Булатов Олег Александрович, и я стою на своей земле, а вот ты…
— Прошу прощения, ваша светлость…- из полицейского, как будто, выпустили воздух, что разрывал его изнутри: — Имею честь представиться, помощник пристава Кремлевской полицейской части прапорщик Кислицин, Аскольд Иванович. Не признал вас, ваша светлость, больно вы…
Аскольд Иванович, прапорщик от полиции, изобразил руками в воздухе неопределенный жест, означающий крайнюю степень моей раскрепощённости.
— Ладно, Аскольд Иванович, проходите…- соскочил я с темы неподобающего своего вида и времяпровождения и гостеприимно распахнул калитку: — Прислуга, как заговорщики, все арестованы, новой я еще не набрал, так что, всё самому приходится…
— Ну какие там, ваша светлость, заговорщики. — отмахнулся от моей версии полицейский, заходя во двор: — Я понимаю, прислуга решила обманом сбежать от вас, управляющий вором, к тому же оказался, но заговор против государя, это перебор, по моему мнению, ваша светлость.
— Эх, Аскольд Иванович, не сталкивались вы, видимо, с заговорами, очевидно. — вздохнул я, ведя полицейского в гостиную, расположенную на первом этаже: — Чай, кофе, коньяк?
— Не смею вас затруднять, ваша светлость, тем более, что прислуга отсутствует…- пробормотал полицейский чин, раскладывая на небольшом столике, стоящем возле пары кресел, папку с бумагами.
— А я вас, все-таки угощу кофе с коньяком, и себе налью, а то в сон, после бессонной ночи клонит. Поскучайте пять минут, буквально.
Наверное, я опять делаю что-то не то, судя по озабоченной физиономии помощника пристава, с которой он меня провожал.
Когда я вернулся в гостиную, неся на подносе две большие чашки с кофе и бутылку коньяка, полицейский был уже не один — он расшаркивался перед вернувшейся гувернанткой.
— Вера Игоревна Бухматова. — в ответ представилась барышня, и я наконец узнал, как ее имя.
— О, Вера Игоревна, вы пришли. Кофе не желаете?
— Благодарю, Олег Александрович, я недавно на бульваре заходила в кофейню. Если вы не против, я поднимусь к себе.
Пожав плечами, я отпустил девушку, сам же присел в кресло и жестом предложил полицейскому угощаться:
— Так на чем мы с вами закончили, любезный Аскольд Иванович? Ах, да, на мере вины преступников. Так вот, по моему глубочайшему убеждению, любая ложь, касающаяся, хотя и косвенно, как самого государя, так и членов правящей фамилии, является тяжким государственным преступлением, а тут имела место прямая клевета. Или вы, господин помощник пристава тоже считаете, что государь не пришел на помощь своему вернейшему вассалу, так как за тем, якобы, были недоимки по налоговым преступлениям? Или вы молчаливо одобряете его утверждения, что государству, а, следовательно, и правителю, выгодней не оказать помощь моей семье в отражении нападения дикарей, так как, можно будет позже, забрать себе всё, да еще и титул продать кому-либо, подороже?
После моего первого вопроса, помощник пристава закашлялся и покраснел, а сейчас он, вдобавок, еще и побледнел.
— Еремей, кроме того рассказывал, что эти сведения ему сообщил имперский офицер — что это по-вашему, как не дискредитация нашей армии в частности и государства в целом? А остальные, вместо того, чтобы кричать «Слово и дело», поддакивали злодею, высказывали одобрение его подлых планов. Нет, Аскольд Иванович, вы как хотите, но я буду настаивать о наказании этих людей.
— Ну, раз вы так ставите вопрос, Олег Александрович, то я конечно, так и изложу на бумаге… — пробормотал полицейский, начав заполнять бланк заявления.
Писал, кстати, он какой-то костяной палочкой, черными чернилами, обходясь без гусиных перьев, чернильниц и прочих атрибутов галантного века.
Изложив мою позицию, помощник пристава поспешил откланяться, а я заперев калитку за посетителем, двинулся в дом — хотелось побыстрее засесть за книги.