— Плохо тебе? — Дарена, очевидно поняла, что мне нехорошо, внимательно всмотрелась мне в глаза, после чего достала из небольшого ридикюля серебряную фляжку: — На, выпей, сразу легче станет.
Я вывинтил винтовую пробку и вылил в себя содержимое сосуда. Ух ты! Судя по тому, как меня пробрало, милая барышня носила с собой чистый, неразведенный спирт.
Я вернул флягу, занюхал пойло, пропахшим порохом, рукавом френча, после чего повернулся к окружившим тело баранчика людям.
— Эй, Карл Мария! Да, к тебе обращаюсь! Готов встать к барьеру? — Я картинно подул в ствол последнего, оставшегося у меня револьвера. Кстати, а почему последнего? В моей бричке, на которой я сюда приехал, еще полно патронов, и я, минут через двадцать, буду вновь готов.
Но, секундант Фриксена, как его там, барон Фогель, бросил тоскливый взгляд на свое последнее, оставшееся заряженным, колечко с маной, что одиноко блестело на указательном пальце и отрицательно замотал головой:
— Приношу мои искренние извинения, князь Булатов, я сегодня погорячился.
— Извинения приняты.
По группе людей, бегом, несущих от повозок какую-то холстину, я понял, что поверженный барончик еще жив, поэтому я подошел ближе к суетящимся над телом людям, и громко и четко, заявил:
— Я надеюсь, что все, что было на и при моем противнике, в соответствии с обычаем, сегодня же будет доставлено в усадьбу моей семьи без всяких изъятий, так как я не хочу снимать с барона мои трофеи сейчас, понимая, как важны каждая минута для спасения его жизни…
— Но позвольте! — опешил барончик Фогель: — Тут шесть моих колец…
— Значит, не стоило их отдавать так неосмотрительно. — отрезал я: — Или вы хотите оспорить мое право?
— Я обещаю, что все, что было при Людвиге сегодня же будет доставлено к вам…- прерывистым от ненависти голосом, пролаял мужчина постарше, вблизи удивительно похожий на моего соперника. Наверное, один из братьев баранчика, из гвардейского полка. Боль утраты — все понимаю. Интересно, кого из офицеров полка убили или искалечили, для того, чтобы освободилось вакантное место для этого братика?
— Вы очень любезны…- процедил я, подхватил под локоть своего секунданта, и повел девушку к своей пролетке, по дороге поднимая свое, сброшенное во время боя, на землю, оружие.
— Олег, а что это вообще было? — Дарина оглядывалась через плечо, наблюдая, как несколько человек волокут тело Фриксена на растянутом брезенте. Подогнать поближе повозку, почему-то, никто не догадался, или я чего-то не знаю, и это обычай такой, что на ристалище с колесным транспортом нельзя?
— Да, ничего особенного, обычные барабаны к револьверу и обычные, не зачарованные, патроны в них. Мне вчера один вояка рассказал, что Фриксены славятся своими воинскими умениями, и, скорее всего, его щит будет настолько мощным, что моего боезапаса не хватит, чтобы его пробить. Ну, я и решил, что два барабана -гранаты, которые я переброшу через щит, и они сами взорвутся, либо от близкого огневого заклинания бароныша, либо у меня хватит сил, чтобы взорвать их в нужный мне момент. Когда Людвиг начал кастовать «огненный веер» в нескольких вершках от детонаторов, они и не выдержали такого издевательства…
— Но ведь Фриксен мог с самого начала взорвать твои патроны, даже не сделав ни одного шага в твою сторону.
— Я решил, что обойдется. Его секундант видел барабаны с патронами, от которых исходило магическое свечение. Естественно, что сто человек из ста, решат, что зачарованы от детонации сами патроны, а я наложил чары на сумки, в которых были эти самые барабаны, но ведь так никто не делает, правда? А Фриксен, со своего места, тоже видел сияние чар на месте патронов. Так, как они знали, что я не смогу поменять барабаны во время боя, так как для этого требуется инструмент и пять минут времени, они просто посмеялись над дурой Олечкой Булатовой, которая от страха сошла с ума и ничего не соображает… Может быть, прокатимся до моей усадьбы, отпразднуем победу? — я заглянул в серые глаза девушки, от чего Дарина мило покраснела.
— Вы так сильно изменились князь, за эти два дня… — девушка аккуратно вынула руку: — И в другой ситуации я бы не преминула воспользоваться вашим предложением, но мне кажется, что не совсем уместно праздновать, в то время, как студент нашей Академии находится между жизнью и смертью…
— То есть, если бы я добил Фриксена, и он сейчас не боролся за свою жизнь, вы бы не отказались от визита? — удивился я, пытаясь понять логику поступков Дарины, но ясного ответа не получил.
Мне сказали, что я стал несносен и, бывший я был более щепетилен и сердечен, после чего Дарина сухо бросив слова прощания, быстрым шагам пошла к, стоящим в стороне, экипажам, часть из которых уже покидало место ристалища.