Так, с этими минорными мыслями я и провалился во тьму сновидений, черных и тоскливых, без снов и просветлений.
Глава 20
Глава двадцатая.
Из черного омута сна я вынырнул оттого, что кто-то настойчиво стучал в стекло небольшого окошка, имевшегося в спальне. Почему первой моей мыслью было, что в окно настойчиво бьется вампир, которому нужно, чтобы я добровольно впустил его в свое временное жилище — я не знаю, но, об отсутствии в револьверах серебряных пуль, я успел пожалеть до того, как окончательно проснулся.
За стеклом господствовала густая, как сажа, ночная мгла, я ничего не мог разглядеть.
Стук, резкий и требовательный, вновь повторился и я, укрывшись за стеной, приготовив оружие, оттянул щеколду и распахнул раму.
Что-то черное появилось на светлом подоконнике и недовольно каркнуло. Черт! Моих невеликих сил в огненной магии хватило, чтобы запалить огарок свечи и тусклый, неровный свет кое как осветил помещение.
Ночной гость, а это был здоровенный ворон, одним взмахом крыльев перелетел с окна на стол и теперь топтался на столешнице, недовольно поглядывая на меня черными глазками.
— А ты братец модник. — улыбнулся я, так как визитер был обвешан всевозможной бижутерией, сверх всякой меры. Но нет, это была не дешевая металлическая дребедень, что торгуют в дешевых лавках для услады молоденьких дурочек по цене три копейки за семь штук, а вполне себе золотые изделия, к тому же, заряженные маной.
В браслете, висящем на шее черной птицы я узнал артефакт здоровья, что был снят мной с черных «риэлторов» и поднесен на жертвенный камень богини Макошы перед моим отъездом из столицы, да и кольца, вздетые на лапы птицы были определенно мне знакомы. Очевидно, что это и был посланник богини, о котором она мне сообщила во вчерашнем сне.
— Подожди, мой хороший, сейчас я тебя облегчу. — я аккуратно снял с лап и шеи ворона браслет, четыре кольца и что-то вроде колье на цепи, с тремя крупными камнями желтого цвета и, ничтоже сумняшеся, надел всю эту «ювелирку» на себя.
Ворон, терпеливо претерпевший процедуру «раскулачивания» сердито каркнул и стукнул острым клювом по поверхности стола.
— Понял. — сообразил я о причине недовольства странной птицы: — Никуда пока не уходи.
Свежая вода в большой плошке и половина курицы, взятая из ледника и порубленная на куски была преподнесена ночному гостю, которые он принял с большим достоинством, после чего ворон уселся на спинку кровати и замер, нахохлившись, изредка посматривая на меня черными глазками. Не дождавшись каких-то иных действий от птицы, я задул огарок свечи и снова лег на кровать, не заметив, как погрузился в сон.
Проснулся я от крика петуха на соседней улице. В распахнутое настежь окошко било утреннее солнце. Моего черного гостя уже не было, а на полу Пират, с урчанием доедал остатки куриного мяса. С улицы раздавались приглушенные голоса, очевидно, что Евдоким вернулся из своей поездки. Я оделся и вышел во двор. Тетки из числа моей бывшей прислуги, разгружали телегу, а Гришка, сын полицейского, распрягал лошадь, притащившую мой тарантас с казенным имуществом.
— Всем здравствуйте. — я пересчитал женщин, оказалось, что приехали все, дождался ответного приветствия, после чего обратился к Евдокиму: —
— Спасибо, Евдоким Макарович, что мое поручение выполнил, а теперь скажи, кто в твоем доме второй этаж занимает?
— Так, это, ваша светлость, там ранее семейство старшего участкового надзирателя проживало, а как он, по возрасту, в отставку вышел, они в Империю и укатили, а на его место никого взять не успели.
— То есть, квартира свободная? — уточнил я: — Ты не возражаешь, что я пока к тебе вот этих жиличек подселю?
— Так как я могу возражать? — пожал плечами полицейский: — Квартира казенная, вашему семейству принадлежит, значит вы в праве решать кому и где обитать. Вот эта половина огорода моя, а та — свободна. Мебель там есть, а, если что надо, то подходите, чем смогу, я поделюсь.