Я долго и с наслаждением мылся холодной водой, после чего меня проводили за накрытый стол, куда, молчаливая Ефросинья подносила миски и горшочки. Содержимое которых я поглощал механически, не замечая вкуса, пока не понял, что сыт и лишь после этого, уловив момент, Евдоким подал голос.
— Ваша светлость, могу ли я…
— Можешь. — я хлопнул по лавке подле себя: — Садись, решать будем, что делать дальше. Сколько у нас людей, готовых выступить против моего брата?
Судя по всему, чтобы заняться восстановлением городского хозяйства Покровска, да и княжества в целом, мне, крайне необходимо, взять под контроль княжескую цитадель, так как я был уверен, что любая хозяйственная деятельность на виду гарнизона тут-же вызовет артиллерийский обстрел, чего хотелось бы избежать.
— Так ничего не изменилось, ваша милость, как было нас трое, вместе со мной, так и осталось. — между тем мрачно бубнил Евдоким, уткнувшись взглядом в кружку с пивом, поставленную перед ним Ефросиньей.
— Как женщины? — я кивнул на дородную фигуру, что возилась возле печи: — Конфликтов не было? Не в тягость ли они тебе?
— Нет, ваша светлость, все хорошо. — мужчина окинул фигуру Ефросиньи одобрительным взглядом: — Целый день по хозяйству крутятся, Фрося им спуску не дает.
Уже Фрося? Ну что-же Фрося — это хорошо, значит. Будем считать, что теток я практически пристроил, осталось дело за малым — пристроится самому.
— Ворон не прилетал? — вспомнил я о своем помощнике.
— Какой ворон? — удивился Евдоким Макарович.
— Обычный, здоровый ворон, черного цвета. Если прилетит, то напоить и накормить, но только хорошо, как себя. Он не простая птица, а представитель…- я многозначительно возвел глаза к потолку: — ну ты понял.
— Да ладно⁈ — поразился хозяин дома, тыча пальцем в потолок: — да неужто?
— Точно тебе говорю, и меня он сегодня сильно выручил, так что — максимум уважения мудрой птице проявите, по возможности. И, с утра, пригласи, пожалуйста, сюда своих товарищей, обоих. Скажи, что поговорить хочу с ними.
— Будет сделано…- Евдоким попытался вскочить, но я его удержал: — Все. я спать, устал сегодня очень. Мне в той-же комнате можно улечься, или что-то поменялось?
Глава 21
Глава двадцать первая.
Встреча с личным составом городской полиции, оставшимся на своем посту я начал с мажорной ноты, объявив всем троим о присвоении им следующего звания, какого бы у них не было, благо. Я в них не особо разбирался, выдав задание Суслову Евдокиму Макаровичу оформить все княжеским указом и подать мне на подпись, а также, с легким намеком на карьерные перспективы, посему, когда мы, тем же составом, встретились следующим утром, чтобы идти на опасное задание, полицейские, нет –нет, да улыбались, периодически кося глазом на новенькие лычки на погонах.
За час до полудня защитники твердыни заметили на краю площади невнятное шевеление. Поднятый по тревоге личный состав, собравшись на башнях, увидел, как у крайнего дома на землю была установлена лебедка, возле которой был закреплен флаг медицинской службы — красный крест на белом полотнище, после чего молодой человек, с закрепленным на спине, небольшим флажком наследника престола княжества Булатовых (оказывается, что был и такой, о чем мне вчера поведал все тот-же Суслов, а бывшие арестантки до вечера кололи руки иглами, срочно вышивая данный геральдический символ).
И вот, под прицелом десятков глаз, в том числе, и гражданских, усеявших крепостной вал, этот молодой человек, одетый в форму чиновника таможенной службы империи и маленьким штандартом наследника местных владык за спиной, размотав конец троса, тянущегося от лебедки, цепляет гниющий и смердящий лошадиный труп, после чего взмахом руки, дает команду на эвакуацию источника зловония и болезней с площади.
Зачем я это делаю? А мне нужны были свидетели, тем более, с обеих сторон, что я пришел на площадь с самыми мирными и гуманными намерениями — утилизировать источники болезней и запахов, а меня…
А что будет со мной, я сейчас и узнаю. На ближайшей ко мне башне, как раз, появился мой средний братец, да не один, а в сопровождении десятка солидных господ, в том числе, судя по серебристым эполетам, и старших офицеров и уже несколько подзорных труб наведено на меня.
Стрелять в меня начали, когда я, содрогаясь от отвращения, обматывал веревку вокруг раздутого тела второго несчастного животного. Магический щит включился, как только я увидел дымки между кирпичными зубцами башни, и несколько пуль, с утробным чавканьем, ушли в рикошет. Я сразу же бросил веревку и побежал, но не в сторону домов, окружающих площадь, а забирая вправо, сбивая прицел стрелкам и артиллеристам, одновременно достав из кармана брюк и запалив самодельную дымовую шашку, которую я слепил из подручных материалов вчера днем. Если бы владел магией ветра, то закрутил бы на площади многочисленные пыльные вихри, что мгновенно скрыли бы мою фигуру от стрелков, но пока приходиться изображать мишень «Бегущий кабан», надеясь, что вонючий дым из самодельной шашки разгорится побы…