Во многих отношениях Севоари — тусклое отражение Оваэриса. Цвета здесь менее яркие, воздух более разреженный и прохладный, небо бесконечно серое. Земля кажется каменистой и безжизненной, хотя это не так. На самом деле здесь много жизни, но трава часто имитирует скалы вокруг, а деревья не имеют ни листьев, ни цветов, а представляют собой скелеты с выбеленными белыми когтями ветвями. У многих из них иглы острые, как бритвы.
Посмотри еще раз, Эска, мысленно произнес Сссеракис. После долгой разлуки слышать голос моего ужаса в своей голове было как слышать музыку. Нестройную, визгливую музыку, но все равно музыку.
Мы опустились на скалистый выступ в нескольких сотнях шагов от разлома. Я пошатнулась, когда мы приземлились, мои ноги дрожали, а тело было измучено, несмотря на силу, которую давал мне мой древний ужас. Мои крылья исчезли, когда Сссеракис отступил в мою тень, и я немедленно повернулась, чтобы посмотреть на портал, ведущий обратно в Оваэрис. Разлом шипел по краям, как пена, набегающая на берег. За ним я видел только кружащийся оранжевый шторм, который создала Сирилет, обрушив луну на наш мир. Я не могла разглядеть своих дочерей.
С ними все будет в порядке, Эска. Посмотри вниз.
Я так и сделала. И увидела серые скалы, коричневую траву, силуэты, пробивающиеся сквозь листву. На склоне утеса внизу виднелись пучки чего-то похожего на оранжевый мох. За ним, на каменистой почве, я увидела маленьких зверьков, пробиравшихся сквозь подлесок, жавшийся в тени утеса. Внизу, в огромном каньоне, текла река, вода была темной и мутноватой, пороги — белыми и грохочущими. У подножия утеса река впадала в бездонную трещину, которая рассекала землю.
— На что я смотрю, Сссеракис? — спросила я.
Ты уже бывала в моем мире раньше со своей магией. Что изменилось?
— Просто скажи мне. — Сссеракису всегда нравилось подводить меня к выводам, а не указывать на них. У меня не было на это времени. Я беспокоилась о своих дочерях, оставшихся в Оваэрисе.
Мой мир не так населен, как твой, Эска. И все же он кишит незначительной жизнью, слишком примитивной, чтобы испускать что-то, кроме клочков страха.
Странная правда состоит в том, что разумные существа боятся не так, как звери и насекомые. Или, возможно, мы просто боимся сильнее. Как бы то ни было, я давно поняла, что Сссеракису нравился вкус более сложного страха. Но мой ужас имел в виду не это. Я уже бывала в Севоари, используя демономантию. Это было в основном пустынное место с очагами жизни в больших акрополях, на обширных равнинах, в джунглях из кости и пещерах из стекла. Но ближе к разлому было полно листвы, подлеска, мелких животных, насекомых, мух, улиток, странных жуков с огромными рогами. Куда бы я ни посмотрела, везде была жизнь.
— Это из-за портала?
Нет. Так было до того, как наша дочь открыла путь в твой мир. Они убегают, Эска.
— Убегают от чего?
От Бьющегося сердца Севоари.
— Норвет Меруун?
Я покажу тебе.
Моя тень изогнулась, крылья снова выросли у меня за спиной. Сссеракис взмахнул ими один раз, другой и мы взлетели. Раньше мы никогда не умели летать, только скользить, но теперь что-то изменилось. Возможно, это было из-за того, что физически мы находились в Севоари, но Сссеракис стал более реальным, менее иллюзорным.
Мы быстро летели вперед, поднимаясь все выше в безликое небо. Мое тело ныло от напряжения, а конечности бесполезно болтались, как у щенка, которого схватили за загривок. Мир внизу проносился перед нами в головокружительной мешанине серых и коричневых тонов. Редкие всплески более яркого цвета, когда под нами мелькали звери и чудовища. Я увидела стайку скрипунов, ползущих по лесу между белых как кости деревьев. Они двигались к порталу. Убегая, как и сказал Сссеракис.
Что произошло с тех пор, как мы расстались? Как наши дочери так выросли? Почему ты такая хрупкая?
— Тебя не было двадцать лет, Сссеракис. — По правде говоря, мы были разлучены гораздо дольше, чем были вместе. Но в нашем воссоединении была какая-то правильность. Как будто я нашла недостающую часть себя. Друг, когда-то потерянный, а теперь обретенный, присутствие которого успокаивает и облегчает жизнь. Но даже такие друзья были больше разделены, чем мы. Мы не были друзьями. Сссеракис и я были ближе, чем любые друзья. Друг в друге мы обрели завершенность. Две души, резонирующие как одна. Сильнее, гармоничнее.