Отторжение Источника происходит быстро, когда оно начинается. Особенно у тех, кто не является Хранителем Источников. Если бы он проглотил один Источник, у него была бы минута. Но он проглотил три. В лучшем случае у него были секунды. Я только надеялась, что Сирилет знает, что делает, потому что мы были слишком близко, чтобы выжить при сильном взрыве.
Мужчина-пахт поперхнулся. Из его глаз потекла кровь, заливая его шерсть. Он протянул когтистую руку к своей семье, прорычал что-то на пахтском, снова поперхнулся и сплюнул розовым на каменистую землю.
Мальчик вырвался от матери, попытался убежать к отцу, но я поймала его своей теневой лапой, оттащила назад и развернула лицом к себе. Ему не нужно было видеть, как умирает его отец. Мальчик царапал и бил меня. Я выдержала его нападение.
Остальные выжившие присоединились к нам, сбившись в кучу, когда геллионы с воем обрушились сверху. Один из них врезался в умирающего, вонзив когти ему в плечо, и попытался поднять его, но не смог. Ноги мужчины уже превратились в металл, придавив его к земле. Он прорычал еще одно слово своей семье и взорвался.
На самом деле это больше походило на взрыв, направленный внутрь. Только что пахт был здесь, затем вспышка белого света, и он просто исчез. Половина геллиона, пытавшегося утащить его, тоже исчезла. На месте мужчины была дыра, ведущая вниз, под землю. В воздухе, словно миражи, мерцали смутные очертания других мест.
— Твоя очередь, мама, — сказала Сирилет. Она отпустила женщину-пахт, которая упала на колени, изливая свое горе в пронзительных криках.
Я в ужасе посмотрела на свою младшую дочь. Она уставилась на меня в ответ.
— Проглоти свой Источник порталомантии и открой нам портал обратно на Оваэрис.
Она создала здесь новый малый разлом, и барьеры между мирами стали тоньше. Я могла вытащить нас отсюда.
Я запихнула свой Источник в рот и с трудом проглотила. Прошло не так много времени с тех пор, как я страдала от собственного отвержения. У меня еще не было времени прийти в себя. Глотать этот Источник было тяжело, как будто мое тело знало, какое напряжение оно уже испытывает, и сопротивлялось тому, чтобы я подвергла его еще бо́льшему испытанию. Я проглотила Источник и ударила себя в грудь, заставляя его опуститься в желудок.
Отторжение началось немедленно. Мое тело решило, что с него хватит этого дерьма, и я была слишком стара, чтобы вот так на него нажимать. В животе начались спазмы, и я почувствовала, что у меня дрожат конечности. У меня оставалось совсем немного времени. Несколько минут, самое большее.
Геллион спикировал вниз, и Кенто взмахнула рукой, выпустив кинетический заряд. Он попал в летающего монстра и заставил его отклониться от курса. Я посмотрела вверх кровоточащими глазами и увидела множество крылатых фигур, взлетающих над пропастью и пикирующих на нас.
— Сейчас, мама, — подтолкнула меня Сирилет.
Она погубит тебя, если ты не будешь осторожна.
Я проигнорировала свой ужас и обратилась к Источнику в своем животе. Я открыла портал в Оваэрис. Он горел по краям, пламя искрилось и ревело. На другой стороне я увидела песчаную улицу, мрачную и почти заброшенную. Пыль и грязь взметнулись вместе с ревущим ветром, который несся вдоль домов. Здания были высокими и квадратными, окна закрыты ставнями, чтобы защититься от шторма. Дхарна. Гуль привел нас правильно. Я огляделась в поисках монстра, но он уже скрылся.
Кенто прошла первой, а с ней и девочка пахт, рыдающая, но поддерживающая мою дочь. Я подтолкнула мальчика к его матери, и они прошли следом. Женщина из Полазии прыгнула следом, затем женщина-пахт, заботившаяся о ребенке-землянине, и последний торговец. Теперь в Севоари остались только мы с Сирилет.
— Спасибо, что доверяешь мне, мама, — сказала она, улыбаясь мне. Она шагнула вперед и обняла меня. Я чувствовала себя разорванной надвое, и не только из-за магии, которая разрывала меня на части изнутри. Моя дочь была благодарна мне за то, что я должна была дать безоговорочно. Но в то же время я видела, какой женщиной она становилась, и это пугало меня. Ее безжалостность, убежденность, способности и дальновидность. Как я могла видеть, на что она способна, и не испытывать одновременно ужаса и гордости?