Я улыбнулась, потом рассмеялась.
— Я скучала по тебе.
Он посмотрел на меня снизу вверх и ухмыльнулся. «Я… — Он покачал головой, на мгновение его взгляд стал отсутствующим. — Мне все еще нужно кое-что сделать. Прости, Эска. Я… иногда мне кажется, что я видел слишком много. Знаю слишком много. Что с тобой случилось?» Он наклонился вперед, протянул руку и обхватил ладонью мою морщинистую щеку. В тот момент, когда он прикоснулся ко мне, я услышала, как толпа вокруг нас ахнула, но изо всех сил постаралась не обращать на это внимания. Было приятно снова почувствовать его руку на своей коже. Когда-то мы были так близки. Я спала рядом с ним каждый день на протяжении более десяти лет, прижимаясь к нему и находя утешение в этой близости.
— Ты помнишь Яму? — спросила я. Он кивнул. — Я проглотила Источник хрономантии, чтобы… ну, чтобы заставить тебя сдаться. Я пострадала от отторжения, и это состарило меня. Продолжает меня старить.
— Ах. — Он улыбнулся мне. — Ты впитала ее. Хрономантия стала твоей врожденной способностью. Но ты не можешь ее контролировать. Твои глаза сверкают дугомантией. Земля под тобой дрожит от геомантии. Твое тело стареет от хрономантии. И мертвые восстают вокруг тебя с помощью некромантии. — Его голос приобрел странную певучую интонацию. — Ты когда-нибудь замечала, что вся эта магия — область Джиннов?
Не замечала, честно говоря, но теперь, когда я подумала об этом… он был прав. Физическая магия принадлежит Джиннам, биологическая — Ранд. Мне ввели некромантию, Джозефу — биомантию. Мы две стороны одной медали, он и я. Он — жизнь, исцеление, бессмертие. Я — смерть, разрушение, продолжительность жизни, которая становится все короче из-за поглощающей меня магии. Мы — двойственность, мы связаны точно так же, как связаны Ранд и Джинны.
Я вдруг почувствовала, что устала от этого разговора. От Джозефа и его странностей. От толпы людей, наблюдающих за нами. От всего, что я пережила за последнее время. И, конечно, от магии, которая разъедала меня изнутри. Я дернулась, чтобы подняться.
— Мне пора.
— Подожди! — раздалось из толпы. Одна из женщин в мантии и дурацкой шляпе. Она встала и бросилась вперед, остановившись у подножия ступенек. — Пророчество.
Что ж, это положило всему этому конец. Если и было что-то, от чего я больше всего уставала, так это пророчества. Первый катаклизм, Второй катаклизм, Авгурии. Я больше не хотела иметь с этим ничего общего. Я даже не была уверена, что хочу участвовать в войне, которая стучалась в дверь нашего мира. Я почувствовала, как во мне поднимается знакомое отчаяние. После самоубийства Имико оно приходило все чаще и чаще. Да, я называю это так, как оно было. Некоторые люди могли бы назвать это жертвой, чтобы придать ей благородства, но это принижает боль, которую испытывала моя сестра. Это было самоубийство. Потому что она больше не могла выносить боль жизни. Что ж, я это понимала. Я слишком хорошо это чувствовала. Я согнулась под тяжестью этого и…
— Ты доверяешь мне, Эска? — спросил Джозеф.
Мне стоило больших усилий поднять голову и посмотреть на него. Я так устала, и каждая частичка меня вдруг стала весить так же сильно, как земля, в которой мы были похоронены. Я кивнула и поняла, что это правда. Несмотря на все, что было между нами, всю боль и предательство. Я все еще могла доверить Джозефу свою жизнь. И всегда буду доверять.
Он так тепло улыбнулся мне.
— Хорошо. — Он снова наклонился вперед и положил руку мне на грудь. — Извини.
Боль разрезала меня надвое и превратила обе половины в ничто.
Глава 9
Внизу, в темноте, ненавистный мир обжигал меньше. Вдали от неба и его света. Он обжигал меньше, но все равно обжигал. Здесь не было безопасного места. Не было удобного места. Сссеракису негде было укрыться от боли существования. Ему нужно было найти дорогу домой. Вернуться в Севоари, к своим городам и миньонам, к бесконечной задаче сохранить Бьющееся сердце маленьким и управляемым.
Сссеракис блуждал по туннелям. Он спустился в эту темноту во временном хозяине. Какое-то существо, называвшее себя землянином. С первых мгновений Сссеракис почувствовал, что хозяин ухудшается, слабеет. В хозяина вцепилось безумие. Врожденное понимание того, что что-то не так и от него нужно избавиться. Это закончилось так же, как и у всех хозяев. Смертью. Хозяин не смог вынести кошмаров, страха, инстинктивного ощущения, что что-то не так внутри. Его смерть освободила Сссеракиса.
Существа, живущие в темноте, проводили свои дни, копая, копая и еще раз копая. Бесполезные жизни. Такие жалкие создания. Жили мгновение и исчезали. Но их страх был восхитителен. Такое разнообразие. Такие неповторимые ароматы. Среди этих земных созданий не было двух одинаковых на вкус. Все они испытывали разные страхи, и радость, которую Сссеракис испытывал, мучая их, была такой же приятной, как и сам страх.