По заалевшим щекам понимаю — это настоящая правда. Роман директора и его сотрудницы, которая когда-то, буквально неделю-две назад, говорила о табу: никаких встреч, любви, романтики при свечах с мужчиной.
— Поздравляю, — единственное, что я произнесла, обняв подругу со всей теплотой.
Наконец-то моя подруга, с которой через огонь и воду, будет настоящее счастье, о котором не смела даже думать, встречаясь с брутальными, умными, напыщенными мужчинами. Все думаю, думаю, а на глазах невольно набежали слезы.
— Я очень рада за тебя, — смахиваю непрошенные слезы. — Теперь ты по-настоящему будешь счастлива.
— Да, — шмыгает носом, выхватывая из салфетницы салфетку. Промокнув пару раз глаза, боясь испортить свой макияж, Диана перевела взгляд в сторону подходящего официанта. — Спасибо большое.
Унеся под подмышку круглый под нос, официанта оставил нас вдвоём. Вытащив из сумочки телефон, тепло улыбнувшись пришедшему сообщения от любимого человека, Диана коротко ответила и отправила, выключив дисплей.
— Он хочет, чтобы я переехала к нему, — откровенничает подруга, попивая медленными глотками чай, — но знаешь. Не могу. Не могу бросить вас с Артемом.
— Диан, — отложив в сторону кружку, перехватываю её ладони в свои. — Послушай меня. Сейчас это говоришь не ты, а твой страх. Страх остаться без нашей поддержки, быть одной. Но это не так… Ты будешь с любимым человеком, в вашем семейном гнездышке.
— А если этого не будет? — ей стало все равно на макияж, по глазам потекли настоящие слезы. Аккуратно вытирая их, стараясь не задеть оставшиеся стрелки, поспешила успокоить.
— Ты всегда можешь вернуться к нам, приехать и обсудить тревожные для тебя мысли.
Это время настало. У нас с ней разделились судьбы: Диана пойдёт по обсыпанной лепестками роз светлой дорожке к будущему, я же, шагая по тернистому пути, буду искать способ выбраться оттуда. Может и у меня появилось то, что нельзя упускать, отказываться, выкидывать. Просто этого не замечаю или стараюсь этого не видеть, закрывая чёрной маской глаза.
Может моя судьба сам Устинов? Безобразный мальчишка, для которого никогда не существовало правил, делал абсолютно все, что ему самому хотелось, вовлекая за собой ряд людей, терявших самих себя. Сейчас он изменился, возмужал, сделал невозможное для всех нас — поднялся с самого низа, став настоящим бизнесменом. Другая страна пошла ему на пользу.
Наше маленькое чаепитие затянулось на полтора часа, выпивая уже по бокальчику белого вина, поедая оторванные с ветки зелёные виноградинки, посматривала на сделанные Дианой фотографии её и стоящего рядом с ней мужчиной. Солидный, голубоглазый брюнет улыбался профессиональной улыбкой. На одной из фото был запечатлён их поцелуй.
— Ой, — Диана тут же выключила галерею, убрав телефон в сумку. — Что это я.
— Что это мы. — смеюсь, указывая на время. — Засиделись мы с тобой.
Выходили с кафешки полностью счастливые, беззаботные. Последний раз обнявшись, попросив подругу не грустить и не думать о плохом, пошли двумя разными путями. Она вызвала такси до дома своего мужчины, я же, успев на свой автобус, поспешила домой. До этого момента на мобильный несколько раз звонил Даня. Думая, какую очередную ерунду он выпалит, я сбрасывала трубки, после поставив беззвучный режим.
Только тогда, когда доехала до нужной остановки, добравшись до дома, я приняла свою ошибку. Весь измученный, злой Устинов несколько раз подряд бил руль сидя у себя в машине. Увидев его нервозность, шагая на встречу к машине, пару раз ударила костяшкой указательного пальца по его окошку.
— Даня, — забравшись в его машину, закрыв за собой дверь, взволнованно поинтересовались. — Что случилось?
Смиряя обеспокоенным взглядом, он, потянувшись к бардачку, открыв и доставки оттуда целый блок сигарет, вытащил оттуда пачку. Раскрыв, выкинув весь мусор через приспущенное стекло, достал сигарету. В автомобиле тут же разнёсся отвратительный запах табачного изделия.
— Что случилось? — повторяю с нажимом, вырывая из уст вторую сигарету. Специально сломав её, выкидываю не забыв стряхнуть от стружки ладонь.
— Артём пропал.
Как это пропал?
Глава 27
— Как ты мог потерять нашего сына?! — вылетает крик.
Здесь даже без матерных слов не обойтись. Хочется выразиться трёхэтажным матом, хлопнуть со всей силы дверью и пойти в полицию писать заявление. Настоящая чёрная злость поработила вместе с другими эмоциями мой разум. Ладони дрожат, сердце отбивает ирландскую чечётку, отдавая звук набатом в ушах.
Лёгкие будто окаменели, перестали выполнять свою функцию. Начиная задыхаться, я, видя перед глазами настоящие блестящие искры, медленно, но верно, стала терять последние капли рассудка. Стало все темнеть, превращаться в размалеванные пятна.
— Эй, — перехватив ладонями моё лицо, мужчина попытался успокоить мою тревогу лёгкими поцелуями в лоб. — Все хорошо, найдём мы его! Найдём.
— Как?! — рявкнула, почувствовав неприятное пощипывание в носу. — Ты сам то хоть знаешь, где его оставил?!
— Знаю. — вытирая стекающие по моим щекам град слез, Даня кивнул. — Возле магазина, где живут твои родители.
Мне понадобилось минут пять для возвращения работоспособности памяти. Услышанная ушами фраза не давала материнскому сердцу покоя, трепыхаясь словно запертая птица в клетке, следила за более, чем у меня, спокойным лицом Устинова.
Шлепок ладонью и на его щеке проявляется еле заметный красный отпечаток, где-то даже маленькая полосочка от ногтя.
— Чем ты думал, когда вёз его туда? — резко интересуюсь, замахиваясь для повторного удара.
Ударить ещё раз не вышло. Заметивший всю эту канитель Устинов быстро смекнул, перехватив мою руку в свою. Брыкаясь, стараясь вырваться из мёртвой хватки, отчего лежавшая на моих коленях сумка упала, разбросав все содержимое на автомобильном коврике, с возмущённым возгласом метнулась в сторону сидячего на водительском месте Даниила.
Думала ударю лбом в нос, как учил Артём, оставлю окровавленного мужчину в джипе, а сама, вызвав такси, поеду за ребенком. Такой счастливый шанс пролетел фанерой над Парижем, подарив горе папаше нашего сына поцелуй.
— М, — мычу, стараясь отстраниться от него, избивая освободившимися кулаками по плечам и груди.
Сместившись одной ладонью на макушку, а другой на талию, прижимая к себе, Устинов решился действовать так, как он умел. Властно захватив губы, обдавая тёплым дыханием, терзая неприятной шероховатостью — он же не пользуется гигиеническими средствами против шелушения, — заставил смирно сидеть и ждать его будущих приказов.
— Я так понимаю твои родаки могли втихую его забрать? — интересуются, прекращая поцелуй, но никак не отстраняясь.
— Не узнаем, пока не проверим. — выдыхаю тёплое облачко воздуха. — Но зная их, они это могут сотворить.
Вспомнить третий класс начальной школы у Артёма. Находясь на каникулах, он всегда оставался дома один. Зная его, он мог спокойно для своих лет приготовить яичницу, настрогать по-быстрому обычный овощной салат.
И как-то раз, решив заехать без предупреждения в гости, мама с папой увидели то, что не могла увидеть либез я с Дианой. Решив включить добродетельность, ловко собрали школьный портфель с вещами, взяли из его личного кошелька деньги, которые получал размере пятиста рублей в месяц за хорошее окончание месяца, уехали покорять просторы своих пенат.
Я не знаю, с какой серьёзной проблемы стоит до рубить наши семейные отношения топором, но это не единственный случай в моей жизни! То драки за маленького младенца, то манипуляции, использование детского труда в своих корыстных целях, насилие деткой психи своими дурными высказываниями.
Даже удивиться не получится, узнай от Артёма информацию, касающуюся нас с ним и Устинова. Станут языками чесать, оскорблять недвусмысленными словами всех и вся, ставя в пример старшую сестру.
— Зачем вы туда поехали? — прикусываю клыком часть пальца, начиная нервно трясти ногой.
До нашего родного города на автобусе ехать больше двух часов, благодаря машине меньше. Минус тридцать пять — сорок минут от времени, как в глаза бросается большая надпись названия города, где родилась и росла до пятнадцати лет.
— Хотел с мамой познакомить, — прикуривают которую по счету сигарету, выпуская несколько кружков тёмного дыма в приоткрытое окошко. — Тем более, перед тем как поехать с ней, решил поинтересоваться у Артёма: хочет он этого мои нет.
Раз он оказался в более менее знакомом городе, то его желание со знакомством с новой роднёй по отцовской линии был настоящим.
— Он её видел? — задаю вопрос, прикладываясь лбом к прохладному стеклу. Надеюсь холод поможет избавиться от самой настоящей нервозности.
— Не успел.
Ясно. Пока один из разгуливал по магазину, выискивая для приятной встречи тортик или шоколадные конфеты, родители, частые гости той местности, увидев знакомое лицо, перехватили в свои руки, уведя подальше от всех. Наверняка даже слушать не стали его возмущённые возгласы, отец мигом зарядил тому по шее, талдыча о: «Старших нужно уважать!».
Время одиннадцатый час. Названивая на номера сына и родителей, выслушивая монотонные гудки, отбивала на краю автомобильной двери незамысловатую мелодию. Внутри все трясёт, подкашивается, ломается стержень.
Не могу больше этого терпеть, сжав кулаки, впившись острыми краями от ногтей в кожу, прикусывая до болезненных ощущений губу, впервые за долгое время посмотрела на второй этаж кирпичного дома. Свет в маленькой комнате горит, осматривая через открытые окна на висящую под потолком люстру, заметила в правом верхнем углу часть стремянки.
Попросив Даню остановиться возле деревьев, так не будет видно нас, ещё раз набрала номер мамы. Идут гудки, сами к телефону не подходят, расхаживают по комнате — лицезрю это прямо сейчас, — с кем-то ругаются, занося порой ладони кверху.
Не берут. Звоню принципиально на номер Артема. Раза три точно, уж со счета сбилась, слушая раздражающие звуки, резко переключавшихся на голосового помощника, просящего перезвонить позднее. Видевший моё состояние Даня решил сам дозвониться, набрав на своём собственном телефоне контакт «Сын». Включив для меня громкую связь, стараясь поддерживать обычными рукопожатиями мою неустойчивую к этому времени психику, подождав сбрасывания трубки, вылетел из машины.
Выпрыгнув в след за ним, все ещё стараясь дозвониться до всех, включая пробежавшую из комнаты в кухню сестру. На её руках ещё один младенец, видимо третий, хлопая того по тянущимся к запрятанные на полке конфетам, негромко вскрикивала, требуя прекратить ужасно себя вести.
— Подождешь меня здесь? — смотрю в карие глаза, останавливаясь возле запертой домофоном двери. — Боюсь то, что там произойдёт не для твоих глазах и ушей.
— Если что-то случится — звони, — быстро сдался. Наверное до сих пор не забыл бывшие терки с моим отцом, грозящегося вспороть тому живот.
Набираю на домофоне приевшиеся в памяти код, позволявший войти внутрь без помощи ключа. Отремонтированный подъезд встречает мою персону светло-зеленым цветом, закрытыми под полупрозрачными куполами лампочками, освещавших ступеньки.
Прыскнув на выпрыгнувшую из ниоткуда беременную кошку, боясь поранить её даже лёгким пинком под тонкий хвост, поспешила к уже незнакомой мне двери. Старую деревянную заменили на железную с сейфовым замком… Удачно зажили пенсионеры: на детские пособия поставили или смогли за всю свою жизнь накопить сумму с пятью нулями?
Все равно. Пускай делают что хотят, моей семьи этого касаться не должно. Особенно Артёма, голос которого услышала за этой самой дверью!
Плюю на спящих соседей, стучу со всей силы по огромному железу с глазком. Ругающаяся, кого могло принести в такой поздний час, мама не спешила открывать дверь. Притаилась со всей семьёй, требуя всех затихнуть.
— Артём, — стучу несколько раз, — это я. Услышав мой голос, родня посмела открыть дверь и с видом «мы тебя не ждали» пропустили покрытый побелкой коридор. Ремонт затеяли капитальный: везде валяются мешки с цементом, коробки с паркетом либо ламинатом — для меня все на один вид, — детские обои ради выбежавших посмотреть маленьких мальчишек.
— Варвара, — подошедшая к нам сестра удостоила чести произнести моё имя. — Виктория. — в той же манере.
Изучающе смотрит, морщится при виде моего наряда. Да, дорогая моя, то, что ты никогда не сможешь приобрести даже за полторы тысячи рублей, я могу позволить хоть каждый Божий день. Но я этого не делаю, вкладывая все свои силы в выбежавшего ко мне на встречу ребёнка.
— Мама, — обняв меня со всей силы, прислонившись к уху, подросток еле слышно прошептал. — Я думал помру здесь от нотаций.
Из той самой комнаты, что была видна сидя в машине, вышел отец. Постаревший, небритый с пивным пузом с нервозностью рассматривал девичьи сопли. По его принципам мальчишка должен наматывать сопли на кулак и батрачить, горбатясь на любом из заводов. Сейчас не то время, оно изменилось: обсуждать бывшие формы воспитания не нужно. Пускай других внуков воспитывает, к старшему даже близко не приближается.
— Иди в машину. — открываю путь к двери. Кивнув, Артём, даже не прощаясь ни с кем, резко выскочил в подъезд. Закрыв за ним распахнутую во всю дверь, выслеживая каждый шаг подходящей ко мне матери, сложила руки на груди.
— Могла бы и позвонить. — начали с упрёков, отводя обратно в комнату младших с сестрой.
— Телефон проверь. — резко отвечаю, замечая на её лице нервозность. — Звонила тебе, Артёму. Почему-то никто не брал трубку!
Этот разговор закончится очередной ссорой.