Развернулась, чтобы открыто посмотреть в его глаза.
— Она только моя дочь. У неё нет отца. Даже в её свидетельстве о рождении в этой графе стоит прочерк.
— А если я потребую сделать ДНК-тест?
— Только через суд. Да и зачем тебе это? У тебя есть семья.
— У меня дочь, о которой я ничего не знал целых четыре года! — проигнорировал он фразу о его семье. — Почему ты не сообщила мне о ребёнке?
— Потому что ты сбежал? — приподняла иронично бровь. — И не ответил ни на один мой звонок, ни на одно сообщение. Хотя вру. Один раз ответил.
— Что дальше? Какой адрес? — всеми силами пыталась перебить тяжёлые мысли, ворвавшись в работу.
— Наша любимая пациентка Сименьчук. Альбертович обречённо вздохнул. Стабильно два раза в неделю ездим к ней на вызов.
— Одинокая старушка?
Таких пациентов, вызывающих скорую помощь по малейшему поводу, у нас в районе несколько. В основном это были одинокие пожилые люди, которым катастрофически не хватает живого общения с людьми.
— Не совсем старушка. — хмыкнул Альбертович. — Но тоже… В общем, сейчас увидишь.
Я кивнула, дав понять, что приняла к сведению информацию о вызове, на который едем и, прислонившись затылком к подголовнику сиденья, закрыла глаза.
Саша. Невероятное совпадение. Случайно встретиться в нашем городе миллионнике задача не из лёгких. Саша сказал, что только вчера въехал в квартиру. Это может означать, что он перебрался жить в наш южный город? Почему именно сюда? Далековато от Перми.
О Маше ему наверняка рассказала тётя Зина. Теперь я была совершенно уверена, что именно его я видела входящим в её дом. Мы разминулись всего на минуту, но Машульку он мог увидеть. Интересно, ёкнуло хоть что-то в его сердце?
Я грустно улыбнулась. Глупости всё это. Ничего у него не могло шевельнуться. Саша жил своей жизнью где-то очень далеко от меня, от нас с дочерью. За пять лет ни разу не дал о себе знать. Не приезжал к Ваське, пока тот был жив. Не писал, не звонил. Васька, наверняка, донёс бы до меня эту новость. Поглумился бы.
Саше было наплевать на меня. Подумаешь, очередная дурочка, клюнувшая на него. Поигрался в отпуске, свалил и думать забыл.
В уголках глаз щипало. Непроходящая боль обиды сдавливала сердце. Я попыталась дышать носом. Глубокий вдох и выдох, и ещё раз.
Отец неиствует, видя мой выпирающий животик. Для приехавших навестить меня родителей, моя беременность — полная неожиданность. Шок.
Вижу как вздулись жилы, как бешено бьётся вена на мощной шее.
— Силой взяли?
Отрицательно качаю головой и молчу. Сейчас лучше молчать, не издавать ни звука, иначе сорвётся и всем будет худо.
— Значит, по любви? — зло и обидно оскаливает крепкие зубы. — И кто он? Говори, я вмиг заставлю жениться! Наш станичный?
Опустив голову качаю ей.
— Городской?
Молчу. Ловлю мамин взгляд. В нём всё сразу: сочувствие, испуг, разочарование, непонимание, как такое могло случиться со мной.
— Жениться собирается?
Опускаю голову ещё ниже. Невыносимо. Хочется плакать, но не позволяю себе. С отцом так нельзя. Почувствует слабину — возьмёт всё в свои руки, и непонятно чем это может закончиться для меня. Его авторитет в нашей семье непререкаемый.
— Дожил. Как мне в глаза Петру смотреть? Он уже дом начал ставить для Митяя, планировали вас поженить, как тот закончит учиться. И что теперь? Опозорила ты меня перед другом. Кто тебя с нагулянным возьмёт? Если только Васька. Приходил в октябре с мамашей сватать тебя, да я его, шалопая, за порог не пустил. Сказал, что не для такого босяка дочь ро'стил. А теперь что?
Затихает немного. Теряет запал.
Поднимаю глаза и зло ухмыляюсь. Отчаянно, дерзко.
— А Васька, значит, возьмёт?
— Как миленький. — рубит ладонью. — Пообещаю дом вам поставить, да машину ему купить. На работу к себе пристрою. Он и дитё признает, скажет, что его, согрешили, мол, летом еще.
— Не пойду за Ваську! — буря немного утихла, и теперь можно голос подать. — Лучше одной всю жизнь, чем с этим придурком. Он уже сейчас пьёт, а дальше ещё хуже будет. Будет как папаша его — не просыхать, пока не подохнет в канаве. Я его, как тётя Зина, бегать искать по станице не буду!
— И правда, Семён. — вмешивается мама. — Ну чего Васька-то сразу? Зачем нам зять такой непутёвый. Ни помощи от него, ни толка не будет.
— Цыц! Разверещались, сороки! — хлопнул по столу натруженной ладонью. — Всё твоё воспитание, Наталья, твоя вина, недосмотрела!