— Не было никаких писем! — мы схлестнулись взглядами так, что между нами, в воздухе сверкнули вспышки разрядов. — А телефон твой был включён. Ты читал мои сообщения! И ответил только раз. Написал, что классно провёл со мной время. И женишься. На другой.
— Я? возмущённо вздёрнул брови. — Когда я Ваське дозвонился, он сказал, что ты замуж вышла. За какого-то местного, за которого давно сосватана была.
— Как видишь, не вышла.
— А я не женился. И не собирался, не было у меня никого. Откуда?
— Не знаю. Васька рассказывал, что ты в самоволки каждый вечер бегал к кому-то.
— Никуда я не бегал. — отрезал с убийственной убеждённостью. — Я же контракт после срочки собирался подписывать. На фига мне такие косяки в характеристике? Да и не было у меня в Перми знакомых. К кому бегать?
— Откуда мне знать… Опустила глаза. Мой запал закончился.
Саша скользнул по мне мимолётным взглядом и уставился на сгущающиеся сумерки за окном. Сосредоточенно обдумывал сказанное. Переваривал информацию.
— Кто же написал мне эту смс? Разгадка была уже совсем рядом, я пыталась сложить один к одному и озвучить её, но голос отказывался подчиняться мне. Осел, захлебнулся в открывшейся чудовищной правде.
— Васька? — Саша опустил голову и неверяще покачал ею. — И телефон мой он спиз… прости… украл, вытащил в последний момент. Он ведь так и не написал мне твой номер, когда я ему с нового дозвонился. Сватать тебя, говорят, приходил?
— Приходил. — скривилась брезгливо. — Какой же гад! Вот тебе и сосед. Правильно его мои братья в детстве гоняли по улице.
— С телефоном приблизительная картина ясна, а что с письмами? Я же писал тебе, Кать.
— С письмами ещё проще. — невесело улыбнулась и пояснила: — Кума тёти Зины, Васькина крёстная — почтальон на нашей улице. Если и были письма, то она их не донесла.
— Были, Кать. И не одно. Я вырваться со службы не мог, сама понимаешь, но писал. Каждый раз, когда возможность была отправить. Адрес-то твой очень хорошо запомнил.
Я спрятала лицо в ладонях. Как подло! Как он мог? Как они могли? Сделали всё, чтобы разлучить нас. Зачем? Васька, да простит его бог, прекрасно знал, что не люблю его и замуж никогда не пойду. Да и отец его на метр к нашей семье не подпустит! Что это? Зависть? Он же не любил меня. Хотел зятем в состоятельную семью?
— Катюш. — я и не заметила, когда Саша встал с места и подошёл ко мне. — Катя, Катенька. Прости меня.
Горячие ладони легли на плечи, привлекли к себе, прижали, наконец, к твёрдой груди.
— Это моя вина. — его близкое дыхание шевелило волосы на макушке. — Зря я доверился ему. Не проверил, не убедился. Психанул, как сопляк. Нужно было любым способом добиться, чтобы отпустили за тобой, а я вместо этого сам напрашивался в командировки. Не вылезал из них. Что мне дома делать было? Тоска накатывала, о тебе думал. Мучился. Считал, что обманула ты меня, Кать. Поиграла в любовь, а сама и не собиралась за меня замуж.
На сердце было горячо и горько. Я ждала его. Несмотря ни на что ждала. На что-то надеялась. Не могла поверить в то, что не любил, играл со мной.
— Катяяя… — кончики пальцев скользят по коже спины, едва задевая её и рассылая волны щекотливых мурашек. — Люблю тебя. Сладкая, моя, медовая.
Горячие губы собирают капельки испарины, оставляют сотни мелких, нежных поцелуев на плечах и лопатках.
— Какая же ты красивая… — шепчет, наваливаясь тяжелым, раскаленным телом, распластывает под собой, срастается со мной, сливается каждой клеточкой, каждой молекулой. — Моя. Только моя. Навсегда. Никому не отдам. Скажи, что любишь.
Погружается в мою тёплую влагу. Мягко, неторопливо, заставляя миллионы жгучих искорок бежать под кожей куда-то в самый низ живота и собираться там в тяжёлый, горячий шар.
— Любишь? — мягкий толчок, замер на секунду и снова толкается, заставляя застонать от томного удовольствия, разливающегося по телу. — Любишь?
— Дааа… — скольжение внутри меня отзывается тягучим спазмом, который тянется до солнечного сплетения и затихает в нём до следующего толчка. — Люблю…
— Моя? — разгоняется, рвано дышит в ухо.
Говорить не хочу, только чувствовать, не отвлекаясь на звучащие слова.
— Моя? — жарко требует ответа, срываясь в жадный, неистовый темп. — Моя? Катя?