Поставил меня на пол в прихожей, не выпуская из рук. Ногой захлопнул дверь за нами.
— Больше ни одна мерзота не посмеет говорить тебе гадости безнаказанно.
Горячие ладони обжигали талию, знакомое дыхание смешивалось с моим, заставляя сердце замирать от волнения и предвкушения.
— Медовая… Жаркий шёпот в губы. — Больше никому тебя не отдам.
Поцелуй, долгожданный, желанный до боли в груди, до слабости в коленках. Саша и правда пил меня. Как мёд. С тихим стоном наслаждения, с дрожью в руках, прижимающих мое тело к каменному торсу.
Мне было тесно в самой себе. Хотелось выбраться из кокона задушенных чувств. Вечного ощущения дочери опозоривший семью, неоправдавшей родительских надежд, женщины с клеймом матери-одиночки с прицепом. Почувствовать себя прежней лёгкой и дерзкой девчонкой, смелой. Такой, какой я была тогда рядом с Сашей. Летящей на крыльях любви. Распуститься цветком, потянуться к небу, к Маше, как к солнцу. Только он мог вернуть мне меня.
— Катя, Катенька моя. — Сильные руки подняли меня, оторвали от пола. Я парила в невесомости, не ощущая времени и пространства. Только жар сильного, мужского тела. Его желание, жажду меня, нетерпение.
— Девочка моя. Красивая. Невыносимая. Как я скучал. Не жил без тебя.
Жёсткие пружины дивана, простыни, подушки, горячее, тяжёлое тело на мне.
Прочь пиджак, рубашку, брюки! Гладкая кожа плеч, твёрдой груди под моими пальцами. Обжигающие, жалящие поцелуи на моей шее, подбородке, ключицах. Жадные губы добрались до груди в распахнутом халатике, требовательные ладони легли на бёдра, подтягивая меня, устраивая под себя удобнее. Каменный стояк, упирающийся в изнывающую от нетерпения и желания промежность.
— Катя, медовая моя. — со стоном потёрся пахом, сжал в медвежьей хватке. — Пиздец, как хочу тебя! Как соскучился. Любимая моя. Девочка. Казачка бедовая.
Запрокинув голову, громко застонала, сгорая в адреналиновом экстазе. Твоя… Всегда только твоя, Саша…
Сильная рука рванула, обжигая кожу бёдер, мои трусики вниз.
Глава 15
Среди всех мужчин, окружающих меня в жизни: станичных парней, коллег по клинике и на станции скорой помощи, просто знакомых, Саша был и остался единственным, кому я готова была подчиняться. В нём одном я чувствовала стальной внутренний стержень. Его одного не хотелось прогибать под себя, под свой характер. А он у меня был ещё тот. Упрямый, даже жёсткий. Для многих неудобный. Марк вон часто говорил, что я со своей неуёмной гордостью и твёрдостью, останусь по жизни одна, без мужа. Не всякий захочет терпеть упрямую, своевольную бабу под боком. Мужики предпочитают мягких и ласковых кошечек.
Наверное, мне стоило немного поморозить Сашу. Не подпускать так сразу. Стать целью, для достижения которой нужно попотеть. Побороться, постараться, побегать за мной. Заслужить прощение.
Но я не хотела быть целью. С самого первого дня я хотела быть его любимой женщиной. Любящей и желающей его не меньше, чем он меня. Чувствовать его нетерпеливую жажду меня и самой желать его. Засыпать рядом с ним, утомлённая после жаркого секса, и просыпаться от медленного, неспешного утром. Получать его заботу и самой заботиться о нём. Вместе растить нашу дочь. Хотела быть с ним.
Саша такой большой и сильный. Адски соскучившийся, пылкий. Я растворялась в нём. Прижалась всем телом, обхватила руками и ногами. Просто не могла остановиться. И Сашу остановить не могла. Только теснее прижималась к нему. Гладила широкую грудь и плоский живот, а Саша целовал, целовал. Мои плечи, ключицы. Сполз к груди, горячим языком обвёл напряжённый сосок. Всосал его, потеребил языком. Потом второй.
Невольно выгнулась ему навстречу, подставляя под твёрдые губы грудь, чтобы целовал, ласкал еще слаще и настойчивее.
— Саша… — впилась пальцами в сильные плечи. Едва не закричала от невозможного до боли переполняющего желания.
Одним тягучим движением сильного тела вернулся к губам. Впился, а я с наслаждением ответила. Я улетала от его напора, от граничащей с грубостью нежности.
Медленно скользя пальцами по гладкой коже, опустила руку на низ твёрдого живота, чувствуя, как мышцы мужского пресса перекатываются под моей ладонью и периодически срываются в дрожь.
— Катя…
От его частого дыхания моё собственное рвалось. Сердце сжималось и пульсировало где-то в животе.
Затянул в поцелуй, одновременно направляя в меня член. Толкнулся раз, другой, а на третьем я сорвалась в протяжный стон, и Саша, прижав меня покрепче, начал вколачиваться в моё тело. Жадно, неудержимо.