— Чуть не опоздал! — сильные руки обхватили со спины за талию и сдвинули в сторону от стоящей на земле сумки. — Еле вырвался, Катюш. Давай, что там у тебя? Опять домашние харчи?
Глава 3
«Станица Синявская — десять километров» — мелькнуло на дорожном указателе знакомое название.
Пальцы сами принялись стучать, отбивать такт на руле. Всегда так делал, принимая какие-то решения в пути. заехать? Я хорошо выспался этой ночью. Придорожный отель оказался на удивление тихим и комфортным. Удалось и отдохнуть, и вкусно поесть. Чувствовал себя отлично. До конечной цели осталось всего ничего, даже если заскочу к армейскому дружку — до ночи успею домчаться до города и забрать ключ от съёмной квартиры у её хозяев. Заехать? Пять лет не виделись.
За одиноким дорожным знаком «Станица Синявская» свернул направо, на новенькую асфальтированную дорогу, по обеим сторонам которой зеленели молоденькие акации и упирались в небо сухими ветками старые тополя.
Сердце неожиданно ускорило ритм, забарабанило взволнованной дробью. Пять лет! Как быстро они пролетели, и одновременно, как давно это было. Мой вынужденный отпуск в ожидании подписания контракта. Жаркий, звонкий отпуск среди бескрайних донских степей, в которых осталось моё сердце, моя потерянная любовь. Промелькнула яркой кометой и сгорела, оставив после себя обманутые надежды и чувство адского разочарования.
Сам дурак. Нужно было хватать девчонку и увозить с собой сразу. Ничего, разобрались бы на месте. Так по-дурацки всё получилось. Глупо. Прошляпил я свою Катерину-маков цвет.
— Придёшь вечером к реке? — улыбаюсь, а в башке одна мысль: «как целовать-то её буду разбитыми губами?»
— Мало тебе? — бровь соболиную выгнула, а взгляд тревожный по морде моей нарядной бегает.
— А братьям твоим? — смеюсь. Не так-то просто меня голыми руками взять. В уличных драках я тёртый калач, ещё тем охламоном до армии был. Мать не раз рубашки мои зашивала, да синяки с ссадинами обрабатывала, плача и причитая, что ждёт меня тюрьма. Да и в армии не на кухне хлеборезом служил, кое-чему научили.
— Поймают в тёмном переулке — пришибут, и некому будет остановить. — намекает, что нас быстро разняли мужики.
Но я тоже не хило успел её братьям-акробатам навесить: одному нос расквасил, второму рёбра посчитал. Ну и меня они тоже достали малость.
— Переживаешь за меня?
Фыркает, точно лисица, но не уходит же! Нос задрала, глаза синие прищурила, всем видом равнодушие демонстрирует. Но не уходит!
— Придёшь, Катюш? Я ждать буду на косе за поворотом реки.
— Ну, жди. — усмехнулась, а во взгляде черти пляшут.
Ох, не девка — огонь!
И снова воспоминания. Как упрямые цветы пробивают асфальт, так они упрямо проламывали корку на затянувшейся ране. Лезли наружу, заставляя сердце кровить.
Остановился на обочине и вышел из машины. Может, зря я решил заехать сюда? Не стоит ворошить прошлое, которое и так не отпускает. Столько лет не мог смириться с мыслью, что не дождалась меня Катя, обманула, поманила любовью своей, а потом махнула хвостом, как лисица, и была такова. Поклялся себе, что выброшу её из сердца, из памяти, но не смог. Первая любовь не забывается.
Побрёл, по ласково льнущей к ногам траве, на самый верх холма. туда, где когда-то пело моё сердце, а из груди рвался крик безмерного счастья. Так орать в небо от распирающего тебя счастья можно, наверное, только в свои двадцать бесшабашных лет.
Ну и красотища здесь! Я уже и забыл, какой вид открывается с этого места.
Положил на затылок сомкнутые в замок пальцы, потянулся всем телом до хруста в костях. Вдохнул полной грудью. Хорошо! Тёплый, ещё не знойный ветер, гнул высокие травы, гонял зелёные волны по земле. Пахло одуряюще вкусно. землёй, травой, свежестью реки, вольным ветром.
Станица внизу лежала как на ладони. Сверкала золотыми куполами двух храмов, в зелени садов мелькали разноцветные крыши домов, ленты улиц изгибались вслед за руслом бликующей на солнце, широкой реки.
Катя-Катерина… Помнишь ли ты, как приезжали сюда верхом на лошадях? Если не считать того дурацкого поцелуя на ваших конных скачках, здесь я тебя впервые поцеловал. По-настоящему. Сладко. Горячо. Грешно.
Желанная моя, вольная казачка. Гордячка. Сильная. Отчаянно смелая. Медовая. Немало сил я потратил, чтобы завоевать её. Я таких девушек больше никогда не встречал. Да и не встречу, наверное.
Нашёл глазами конезавод на краю станицы, а за ним вытоптанное поле, на котором местные казаки проводят свои праздничные скачки. Именно там я впервые увидел её.