В осуществимость солидарных заговоров, основанных на конспиративном доверии, чаще всего свойственно верить тем, кто подлинно достиг определенных карьерных высот, где частное становится общим, наделив индивидуума властью над ближними. За что они обычно благодарят самих себя или счастливую судьбу.
Пусть себе горько жалующиеся на жизнь несчастные, не сумевшие подняться наверх по служебным инстанциям, тоже не прочь обвинить в собственных карьерных неудачах умом необъятные, ничем не измеримые вселенские козни, каким-то изощренным злодейским способом умеющие выборочно влиять на мелкие упования маленьких людей.
О них большой спейсмобильный генерал Гре Никсо прочно забывал от выборов до выборов, когда следует обращать внимание на эфемерные индивидуальные пожелания и надежды малых человекообразных, обычно униженных и оскорбленных, каких-то там где-то далеко внизу отстоящих от него объектов приложения политической власти и личных государственных интересов. Коль скоро по рождению, происхождению, образу и форме правления он судьбоносно властвует, то ему содержательно надлежит оперировать большими числами и массами, так как демократическое государство есть сумма отдельных притязаний всех и каждого, где личное непременно становится общественным. Особенно, коль речь идет о наличных интересах власть имущих, в тайном заговоре распоряжающихся политическими и экономическими ресурсами, что и позволило вице-премьеру Никсо сдать Леванту в бессрочную аренду планету Элизиум.
Пускай его светлость маркиз Гре Никсо всеми фибрами благородной души презирал торгашеский левантийский дух, неотделимый от подспудных и подковерных политических расчетов в деловой активности Леванта, но для него как аквитанского вице-премьера политика являлась всего лишь способом экспроприации власти, когда более сильный отнимает правдами и неправдами нажитые полномочия у слабых правителей. А вот если дело касалось его лично, то есть ущемления военной и гражданской власти его превосходительства генерала Никсо, в ограничении собственных прав и свобод он видел вселенскую скорбь и печаль.
Генералу Гре Никсо ничуть не улыбалось, что в системе Лакс (вот же дурацкий имперский обычай давать рабочие названия по именам глюкнутых идиотов!) Левант вынужден не на шутку столкнуться с метрополией.
… В их чертовом разделении — ослабление моей власти! Нет чтобы в мире и согласии жить, как положено людям доброй воли…
Хотя имперцев и левантийцев аквитанский вице-премьер относил к разряду ненавистных врагов, к кому бы он ни присоединился в их конфликте, аквитанцы явно окажутся третьей проигравшей стороной. Имперские скорохваты снова вцепились в левантийцев, выползших из тени, и опять же империя нарастит централизованную мощь в ущерб колониям, в то время как Аквитания лишится солидной, пусть и секретной статьи доходов государственного бюджета.
…Чтоб им всем повылазило, дерьмоедам! Вот бы всем нашим мирам истинно по-государственному на них навалиться дружно и вместе…
Как истинный астрократ колониальный маркиз Никсо благожелательно приветствовал бы совместное ослабление общеимперских монстров и, соответственно, усиление влияния колониальных властей, но прямое столкновение с метрополией есть мероприятие неуместное и преждевременное без опоры на сердечное согласие, твердую и реальную поддержку в суперлативных регионах астрократических единомышленников.
Реальность невозможного генерал Никсо не признавал, с ветряными мельницами и великанами открыто по-донкихотски не ратоборствовал, поэтому, оставшись наедине со своими мыслями, он в сердцах и вслух вспомнил интернациональными древнеписьменными словами чертей, матерей, а также малоприятные продукты жизнедеятельности прямой кишки человека и различных животных. Затем милорд генерал отставил на потом общие имперские расклады и вошел в частные подробности обстановки в системе Лакс, вновь помянув покойного вагантера не всуе, а самым душевным образом за нарушение, казалось, незыблемого взаимовыгодного режима секретности.