— Роберт Халатович, — услышала она приглушённый голос Артура, который скорее всего зашёл к отцу в спальню. — Вы можете меня выслушать?
Она не могла уже ничего слышать. Заткнула уши ладонями, хотя отец так ничего и не сказал сыну. Руки на стол она опустила лишь когда услышала щелчок захлопнувшейся входной двери.
— Ну чего ты здесь сидишь? А? Дина Эдуардовна? Ну чего?
Она подняла глаза на сына. Сухие. Она точно это знала.
— Иди спать.
Сказала это так, словно узрела перед собой маленького ребёнка, пришлепавшего босыми ногами на кухню среди ночи. Большой ребёнок шарахнул кулаком по дверному косяку, а потом и дверью своей комнаты.
— Иди на… — произнесла она вслух то, что не успела сказать мужу в лицо.
Ничего страшного. Они достаточно долго женаты, чтобы понимать друг друга без слов. Слишком хорошо, чтобы возненавидеть. Она встала, скрипнув стулом. Подошла к шкафчику со стеклянной дверцей и достала бутылочку Гран-Марнье. Щедро плеснув в рюмку, вернулась к стулу, который не стала двигать обратно к столу. Так легче стянуть сапоги.
Молния разъехалась со свистом. С таким, с каким рвётся кожа на груди. Внутри все горело и без коньяка, но Дина сделала глоток. Потом закинула скрещенные ноги на пустой обеденный стол. Колготки мокрые, но запах апельсина у самого носа перебьёт все неприятные запахи. Да и тухлятиной несёт совсем не от ног, а из разорванной души. Сердце сгнило, причём, давно. Так какого черта после отъезда сына она продолжала жить с этим козлом?
2. Родители
— Мам, почему ты не сказала, что у вас все плохо?
Артур долго подбирал правильные слова — лишние пять минут просидел на кровати, натягивая носки на ледяные ноги. Затем нацепил толстовку — озноб чувствовался во всем теле. Заболел? Да плевать… Не жрал и не спал последние две недели. Зачем добавлять ночных кошмаров к тем, что были наяву? Вот и результат. Но как тут поболеешь с этими дебилами…
Сердце колотилось, как у зайца — мог не считать пульс, зашкаливал. Что мать нагородила отцу? Если они срутся друг с другом, то при чем он?
При виде его мать убрала ноги со стола.
— Мам, коман…
Артур машинально выдал по-английски возглас саркастического недоумения и протянул руку, чтобы забрать рюмку, но та быстро исчезла под столом.
— Мам, ты две бутылки вина в самолете выпила!
Она не отвела взгляда — смотрела прямо, зло, как тогда, когда бронировала ему авиабилет в своем гостиничном номере. Там серый ковролин был светлее ее лица.
— Бутылочки, — проговорила мать медленно и сухо. — Каждая не больше бокала. И полет был десять часов.
— Чтоб ты знала, каждый бокал в самолете равен четырем на земле!
— Не много ли ты знаешь бесполезных вещей? Лучше б психологию учил! Межличностного общения.
Проглотил — горький ком. Боялся отповеди с порога, но мать ни слова не сказала ему, когда вошла в общагу, только обняла, и он, как сопляк, разревелся. Она молча выслушала и бостонского адвоката. Потом тоже молчала — переваривала услышанное, как и он сам. Мужик даже не стал браться за дело — сказал, гиблое дело, в суде нынче мужское слово против женского ничего не значит, присяжные однозначно будут на стороне прекрасного пола. Радуйся, парень, что университет навстречу пошел, не передав заявление в полицию.
— Но она нагло врет! — закричал он тогда по-русски, потому что адвоката взяли русскоязычного, чтобы избежать языкового барьера и лишнего морализаторства.
— А чем докажешь, парень?
Ничем… Все выдал как на духу перед университетском советом: потряс перед всеми грязным бельем, даже понюхать дал… Кажется, совсем не фигурально, а в прямом значении этого слова.
Мать прорвало в полете — он просил ее замолчать, потому что в самолете полно русскоязычных, но мать, видимо, слишком долго молчала. Сейчас Артуру захотелось в отместку сказать гадость ей самой:
— Ты только что преподала мне наглядный пример межличностных отношений, — проскрипел он зубами, не заботясь об эмали.
— Это тебя не касается, — глаза матери сузились.
— Ты пьяна?
Она откинулась на высокую спинку стула и растянула бледные губы в улыбке.
— По-трезвому отца выгнала? — решил он все же уточнить после воцарившегося надолго молчания.
— Ему есть куда идти, не переживай…
Рюмка появилась около ее губ, и мать сделала большой глоток — хорошо не залпом опрокинула в себя весь коньяк.