В июне две тысячи пятого Иру пригласили на разговор. Беседовал с ней Витя. Саша уехал по делам, а вернувшись, застал Витю в прекрасном расположении духа. Тот пил коньяк, закусывая шоколадом, и улыбался. Он сказал, что Ира согласилась на отступные и что она не в претензии. Он дал ей понять, что если она будет упрямиться, то вообще ничего не получит, и она стала очень сговорчивой. Витя обладал даром убеждения, следовало это признать.
Ира получила триста тысяч американских долларов в черном полиэтиленовом пакете. После всех необходимых формальностей ООО «Мясная империя» ликвидировали. Шесть лет прошло с тех пор, как впервые прозвучало это название – «Мясная империя», а теперь брэнд де-юре принадлежал комбинату.
Первое, что сделали Беспалов и Моисеев – сменили верхушку на комбинате. Из старой команды оставили только финансового директора (Виталия Костырева) и главного технолога. Костырев был здесь новеньким (стаж – три месяца), не из местной шайки-лейки, и ему дали шанс. Сафронову, главного технолога, оставили в качестве вынужденной меры – не смогли быстро найти ей замену.
Всех прочих выпроводили. Мясоперерабатывающий комбинат был их кормушкой. Здесь действовала круговая порука и все были довольны, имея довесок к зарплате. В черной дыре, в которую превратилось некогда процветающее предприятие, бесследно исчезали мясо и деньги. Прибыльность падала, оборудование требовало модернизации, качество продукции оставляло желать лучшего, а воровство процветало, в том числе среди высшего руководства. Рабочие тащили колбасы, мясо, тушенку, гнали левак, и нередко ниточки тянулись на самый верх. Коммерческий директор, главный бухгалтер и начальник службы безопасности были в доле. Службист, кстати, прославился тем, что однажды запер проштрафившегося работника в холодильной камере и продержал его там пару часов, пока тот не сдал подельников по несанкционированному воровству. Такая была публика, такая культура.
Генеральный директор, он же главный собственник, вяло с этим боролся. В конце концов он принял решение продать акции. Он устал. Ему хотелось выйти на пенсию и жить в свое удовольствие. За четверть века он прошел путь от мастера-технолога до гендиректора, а на заре девяностых, скупив акции у работников (семьдесят процентов), стал главным владельцем. Двадцать пять процентов были у области (ходили слухи, что скоро их продадут), а пять – на руках у работников, не продавших их в смутные девяностые.
Беспалова избрали генеральным директором, коммерческого нашли на конкурсной основе, а начальника службы безопасности и главного бухгалтера перевели из ООО «Мясная империя». Олег Шлеин работал там с две тысячи третьего, а Светлана Томилина – почти со дня основания. Коммерческий директор «Мясной империи» не повторил путь Шлеина и Томилиной. Незадолго до этого он поссорился с Моисеевым и написал в сердцах заявление. Это был ценный кадр, но принципы были дороже. Виктор не признался бы никогда, что сожалеет об этой потере. Кажется, он никогда ни о чем не жалел.
Виктор стал председателем Совета директоров. Он не занял постов в исполнительном руководстве, но было бы наивным считать, что он не участвовал в текущей жизни компании. Он взял на себя роль «главного коммерческого директора». Именно он де-факто решал основные коммерческие вопросы. Через него, как через индивидуального предпринимателя, проходила значительная часть готовой продукции, и без согласования с ним не совершалось ни одно существенное телодвижение в коммерческой службе, особенно поначалу. Дмитрию Белявскому вменили в обязанности текущее управление. Однако чем дальше, тем больше Виктор отпускал вожжи. Он не горел желанием много трудиться и то и дело отмахивался от Белявского, как от назойливой мухи. Таким образом, мало-помалу, тот становился самостоятельной единицей. Случалось, Виктора по нескольку дней не видели на комбинате, и никто, кроме его партнера по бизнесу, не знал, где он. Как правило, он был за границей, с очередной юной пассией. Беспалов не жаловал эти загулы, но и не делал из них трагедии. Это личное дело Вити. Хочется – ради Бога. Справимся без него.
Прошло два года, с тех пор как они стали собственниками комбината.
Предприятие встало на ноги и обновилось. Объемы шли вверх. Если в бытность прежнего руководства мощности были загружены менее чем на треть, то спустя год загрузка составила шестьдесят процентов, а еще через год – восемьдесят. Почти не осталось старого оборудования. Даже холодильные камеры, эти покрытые изморозью темные лабиринты с тушами мертвых животных, и те подновили – впервые с даты постройки. Пожалуй, единственное, что не изменилось – обвалка-жиловка мяса. Бравые молодцы в окровавленных фартуках, вооруженные ножами и тесаками, рубили и резали мясо без помощи умных машин – как делали их деды, прадеды и прапрадеды.