Перебравшись на съемную квартиру Николь увидела бежевые стены, декоративный линолеум в виде кирпичной кладки, белый стол с ящиками на кухне и какой-то мягкий серый диван. Не так богато, как у Франческо, зато уютно. Але́н впервые поцеловал ее за более чем десятилетний период молчания, и хотел, чтобы она стала его любовницей. Николь ответила, что ей нужна работа в Банке Мораль.
- Зачем тебе работа, Нико́? Я и так неплохо зарабатываю в банке, ты можешь жить и практически ни в чем себе не отказывать. Кроме частных самолетов и огромного бюджета.
- Мне нужны свои деньги, кстати, чем больше, тем лучше, - сказала Николь, поправив опустившиеся ей на глаза крашенные пшеничные волосы. Але́н заметил ее изменения.
- Светлый тебе тоже идет, кстати. Зачем тебе свои деньги?
- На личные нужды.
- Почему ты хочешь заработать именно в этом банке? Ты знаешь, какой у них отбор сотрудников? Это целая машина.
- А я не боюсь отбора, мне деньги нужны.
- На какие-то цели, ты не хочешь мне объяснять?
- Ты прав. Не хочу.
Единственное, чего в данный момент времени хотела Николь - это устроиться на хорошую работу, получать свои деньги, а не зависеть от очередного урода, который будет диктовать свои правила. Она обратится к хорошим врачам, проконсультируется с частным гинекологом. В перспективе Нико́ должна заработать достаточное количество денег для пластического хирурга, который вынет из ее нижнего века левого глаза оставшиеся мелкие осколки стекла, еще ощущаемые ею утром.
- Скажи, а ты сейчас не наркоманка?
Николь игриво рассмеялась. - Наркоманка-экономистка? Тоже мне юмор. Лицо вроде подтянутое, тело стройное, наркоманы обычно худые. Всяких шрамов нет. Как наркоманка может работать в банке? В это никто не поверит, ее держать не будут.
- Нико́, прости, если обидел. Я не хотел.
- Да ты не можешь меня обидеть, Але́н. Ты даже не знаешь, какой я стала. Мой совет: если хочешь кого-то обидеть, надо очень сильно познакомиться с кем-либо.
- А что у тебя за нужды?
- Да так, нужды обычной женщины.
- Ты хочешь сказать, у меня нет денег на маникюр-педикюр? Я мог бы дать, - он заметил яркий розовый маникюр, который она недавно сделала.
- Мне надо развестись с моим предыдущим идиотом. Мне нужен очень дорогой адвокат.
- А потом? Ты выйдешь за меня?
- Почему нет? Это вполне возможно.
- Тебе нужно что-нибудь еще, кроме адвоката?
- Да, есть кое-какие другие планы. Но тебе нет необходимости знать это.
- Хорошо, я свяжу тебя с директором Банка Мораль, хотя я не знаю, зачем тебе нужен именно этот банк.
Возможно, это единственный банк, который провел странную операцию по снятию денег. Вместо звонка в головной офис банка в Париже он вполне мог позвонить в полицию. Но тот оператор-банкир, говоривший тенором, просто дозвонился до головного офиса в Париже и достал нужные ей деньги.
Часть первая. Главы 9, 10
ГЛАВА IX
Иногда Николь была склонна к стрессовым бессонницам, но понятия не имела, что точно их провоцировало.
В детстве она перенесла вспышку гастроэнтерита, ее тошнило и рвало желчью. В пятом классе Нико́ услышала от мамы, что врачи могут удалить дочке яичники, и возможно, если удалят, она никогда не сможет забеременеть и родить ребенка. У нее было какое-то воспаление в них, но оно прошло само. Врачи предлагали оперативное вмешательство, но поскольку ситуация не была критической и не угрожала самой жизни, мама не спешила ложить свою дочь на хирургический стол. Это не провоцировало ее проблемы со сном.
Зато однажды, когда Николь услышала о вторжении американцев в Ирак, что сильно критиковалось тогда еще заступившим Жаком Шираком, она не могла уснуть до пяти утра. Сама не знает, почему, ведь события происходящие в ее жизни не вызывали в ней бессонницу, в отличие от внешних. Ее жизнь иногда висела на волоске. Не говоря уж о такой рядовой кровавой процедуре, как удаление гланд: почти у всех ее знакомых они были удалены. Но уничтожение десятков, сотен, даже миллионов людей казалось ей более важным, чем собственное здоровье, собственная боль и история одного человека.
Другим интересным фактом по поводу ее бессонницы было то, что она почти всегда появлялась в непривычной для нее кровати. Нико́ помнит, как ушла с дивана матери в комнату бабушки: та прогнала ее из-за какой-то очередной оплошности. Девочка пыталась заснуть, но в итоге у нее затекла голова и руки, она провозилась до двенадцати часов. Смена кровати немедленно вызывала у нее бессонницу, та думала, что едва ли сможет быть журналистом, музыкантом или за-ниматься работу на побегушках, засыпая где попало.
Точно также было и в токсикологической больнице. Этот же сценарий повторился с Франческо на Route de Pourville, и снова на съемной квартире Але́на Рына́. Хотя сейчас Николь думает: была ли та «политическая» бессонница реально политической, может дело в смене какой-то подушки? Это выглядит куда более разумной версией.