- Я, конечно, понимаю тебя, Эдвард, - она впервые узнала его точное имя, - но ты сам знаешь, в каком мы возрасте. Мы слишком старые, а наше здоровье резко испортилось. Помню, как делал пробежки каждое утро, а теперь дойти бы до работы.
Николь зашагала мимо. Им не докажешь, она ведь знала больше. Она представила, как сглотнула, а потом сплюнула - в уме, разумеется.
Старики, конечно, были уверены, что люди, которые являются самыми ущемленными на планете - это только они. Это только у них заболевания, это только они болеют, это только ради них работают врачи.
Как будто не было никакой токсикологической клиники, как будто не существует никаких сновидений с бочками и банками, заполненными мочой и рвотой. Пересказал бы кто-то хотя бы пару сновидений Николь, и они изменили бы свое мнение, так? В лучшем случае это эротика, но только финал этих сновидений почему-то вызывает тошноту.
- Мы прожили здоровую и счастливую жизнь, - сказал Людвиг, - а молодежь нынче не та. Только наркотиками себя травят.
О Боже, старик все-таки упомянул молодых. Но вот только по его версии во всех молодежных проблемах со здоровьем виноваты только наркотики. Рвоты, токсикология? Да вы просто приняли какие-то чертовы наркотики, которые организм не принимает. Убийства, насилие? Да они скорее всего находились под влиянием наркотиков. И не важно, кто и как создал этот бизнес, даже этот хренов банк.
Как будто нельзя просто так взять чистого, невинного ребенка и изнасиловать его. А жертвы насилия, вроде Карлы или Кристины считают, что они в центре внимания. Женщины или мужчины, похожие на Николь возмущались бы, почему про проблемы желудка никто не пишет. Каждый считает себя в центре, только и всего.
Пожилые люди ничем не отличаются от тех же феминисток, жертв насилия, да вообще от кого-либо другого. Все это помножено на стереотипы, которые культивируют уважение к ним, хотя бы потому, что эти люди могут быть чьими-то родителями.
Женщина с проблемой анорексии, например, может не захотеть обсуждать анорексию с мужчиной, также и старики могут не захотеть общаться с нестариками. Только насчет анорексии нет никаких положительных стереотипов, в этом и отличие от стариков.
Николь не хотела ничего доказывать старикам. Какую бы они точку зрения не разделяли, лучше успокоить их нервы, а не напрягать. Но где-то внутри она все равно была зла на эти стереотипы: болезни только у стариков, а все болезни молодых только от наркомании. Эти люди не поймут, пока их дети не окажутся какими-нибудь больными, но не наркоманами.
Часть четвертая. Главы 7, 8
ГЛАВА VII
Николь почти сразу сблизилась с Кристиной. Она стала звонить ей и выяснила одну простую вещь. Грать много осуждала Францию. Она ненавидела эту страну, хотя была француженкой, французский был единственным языком, на котором она говорила без какого-то акцента. Но она считала Францию несправедливой. Родная страна стала тяготить и раздражать ее, ведь она не стала там счастливой.
Кристина могла рассказать тоже самое о Германии. На этот раз не вымышленные истории про бюрократию полуюмористического характера от какого-то игрового сценариста, а вполне реальный человек. Ее отец - следователь по особо важным делам. С утра до вечера занимался уголовными делами, а по вечерам насиловал Кристину.
Она просто делала уроки. Он внезапно врывался в комнату, выключал свет, прикладывал какую-то клейкую ленту к губам, клал ее на постель и снимал одежду. В темноте он насиловал ее, снова и снова, снова и снова, снова и снова. Он не уходил, пока не закончит.
По телефону Кристина хладнокровно описывала это. Она не плакала и не стонала, словно говорит какой-то юрист или медицинский эксперт, а голос не принадлежит жертве насилия, словно ее еще не представляли. Порой Николь сама удивлялась, как это возможно.
Сколько раз это было? В каком возрасте? И если ее насиловал родной отец, почему она еще жива? Ее отца звали Гарольд, он был невысокой комплекции, лет сорок, с волнистыми морщинами на лбу, он сам ловил в числе прочих и педофилов. Небось говорил им: «мы обнаружили на теле жертвы следы вашей спермы!», но он не гнушался заниматься насилием.
Рано или поздно, но Николь открылась страшная правда: нет плохих стран - есть плохие люди. Ни одно из криминальных действий не может произойти только в одной стране. У нее, конечно, такие предположения были и раньше, но сейчас она четко понимала это. Несмотря на свою неприятную историю, Кристина стала хорошим гидом по Германии.
Николь всегда знала к кому обратиться, если встречала какое-нибудь очень редкое слово, сталкивалась со странным жестом, да и вообще, мало ли, что может произойти в практически незнакомой стране. Ни на работе в банке, ни за ужинами Дайн никогда не говорила, что ее кто-то насиловал, но Николь сразу заметила, что эти женщины были очень близки. Дайн всегда заступалась за слабых, и очень не любила, когда кого-то обижали.