Я прочла всё это тайком, в переписке, которую она обычно удаляет на следующий день. Брат – парень, потому не подходит ей. Она писала своему приятелю, что ей пришлось выбирать между мной и Наташей. И всё-таки выбрала меня. Потому что считает пустой, бесполезной, совсем не ценит мою жизнь.
Когда станет совсем плохо, она ляжет в центр к своим НЛП-шникам на эвтаназию, а нам соврёт, что едет в командировку. К тому моменту они с помощью своих технологий обеспечат мою телепортацию к ним. Я выполню это, где бы ни находилась, так что бегство – не выход, я буду подчиняться во всём. Из остывшего тела матери они перебросят её сознание, память, личность. В моё, молодое! Она переселится в меня, понимаете?! – Ксюша видела в глазах психолога ужас, но, самое главное, он ей верил. – Её старое тело тайно захоронят, а с новым, то есть с моим, сразу же проведут пластику на лице, чтоб она выглядела как раньше. А про меня моя вдруг выздоровевшая мать всем объявит, что я пропала!
– А что…с вами? – робко проронил Андрей. – С вашим осознанием себя?
– Они именно это и обсуждали, – всхлипывала Ксения, – в переписке. Совсем я не исчезну. Моя память за всю жизнь останется при мне, но ничего другого не будет. Буду существовать всего в одном нейроне моего прежнего мозга. Остальное заполнит она! Её мысли будут от меня скрыты, я не смогу воспринимать мир снаружи через глаза и уши. Даже не услышу того, что она будет говорить. Образно говоря, буду как бы всё время сидеть в комнате без окон, где серые стены, и больше ничего. Стану бестелесной, но моим главным желанием будет пошевелиться, хотя это невозможно, как у тех, кто недавно стал инвалидом. Я захочу взвыть, но голоса не будет. Стану немой. Единственное, что услышу за годы, отпущенные моему телу, – это биение сердца, шум крови и прочие внутренние физиологические процессы. Всё, понимаете?! Передо мной – одна и та же серая стена всю жизнь, нет никакой визуальной информации! Ни чтения, ни телевизора, ни компьютера, ни просто смены картинки! В неподвижности! Единственное, что будет доступно, – ковыряться в прошлом, что-то вспоминать…но я, наверно, тронусь очень быстро. До конца даже эти экспериментаторы не знают. Всё время буду мечтать вырваться – это точно известно.
– Может, вам стоит с ней поговорить?
– Нет. Вы не читали переписку, а я – да. Она писала так, будто всё это – уже свершилось. Вы не знаете мою мать. Если она решила что-то, отговорить её нереально. Самое страшное, ничего не изменить. Всё решено за меня. Она будет пользоваться моим телом, открывать лекарство от хореи, ну и заодно вкусно кушать и порой кататься на горках, а я стану узницей в своей же черепной коробке! Навсегда! Это хуже смерти!
Ксения расплакалась. Она тряслась, грызла ногти, выла.
– Успокойтесь! Что-нибудь придумаем. Знаете, я готов консультировать вас бесплатно, сколько захотите. Завтра у меня окно в три. Могу уделить час. Послезавтра…не отчаивайтесь!
– Да если я скажу ей, что всё знаю, её гуру по НЛП подчинят меня и превратят в безвольный предмет уже сейчас! Мать может мгновенно передать им мысленное сообщение. И буду ждать своей участи!
Ладно, зря рассказала, но надо было выговориться. Прощайте. – Рыдая, она вылетела за дверь.
– Ксюша! Ксюша, остановитесь!
Вот куда она? Главное, чтобы не под поезд.
…Примерно неделю Андрей набирал ей, но клиентка не отвечала. Уж не сотворила ли она и вправду что-нибудь от отчаяния? Как вдруг – в воскресенье, ровно в полдень – в дверь позвонили.
Ксюша предстала абсолютно иной. От пацанского облика не осталось и следа. Косметика. Женственность. Классическое платье, хоть и довольно строгое. А ей ведь идёт, надо признать!
– Как вы? Почему трубку не брали? Я волновался!
– Вы?! – Ксения явно ожидала увидеть кого-то совершенно иного. – Это ваша квартира?!
– Ну моя, а что вас удивляет?
– Это же не ваш дом!
– А чей же? Что вы имеете в виду?
Андрей заметил, что Ксюша притащила с собой сумку с фолиантом в твёрдом переплёте. Фолиант был таких размеров, что в него вошли бы все авторы классики сразу, да ещё пару энциклопедий в придачу. Страницы внутри были золотыми, и блестели странно знакомым блеском…