— Открывай, дурак! — зло рявкнул дворянин. — Эти благородные господа желают поговорить с твоим отцом! Да не бойся ты, трус несчастный! Они хотят помочь найти тех злодеев, кто его избил! Открывай!
Спустя пару секунд глухо брякнул массивный деревянный засов, и мальчишка лет двенадцати с бледным от страха лицом и лихорадочно поблёскивавшими глазами распахнул перед ними ворота.
В отличие от ограды и дороги сюда, передний двор усадьбы выглядел вполне прилично. Нет ни непролазного бурьяна, ни мусора, ни явных следов запустения.
Наоборот. В загоне, развалившись в грязи, блаженно похрюкивал упитанный, чёрно-белый поросёнок. В бамбуковой клетке заполошно кудахтали куры, встревоженные появлением дребезжащей на неровностях повозки.
Из распахнутой двери боковой постройки вышла пожилая женщина с опухшим лицом и заплаканными глазами. К материнской юбке жался мальчик лет пяти в обтрёпанных штанишках и заплатанной курточке.
— Кто это с вами, господин Таниго?
— Не бойся, — успокоил её тот. — Благородный господин просто хочет поговорить с твоим мужем о тех дезертирах, что напали на усадьбу.
— Здравствуйте, благородный господин, — отвесив неуклюжий поклон, она замерла, втянув голову в плечи и испуганно потупив взор. — Избили мужа моего, господин. Так избили, что ни встать, ни встретить вас, как положено, не может. Вы уж простите его во имя Вечного неба и милосердной Голи.
— Пусть лежит и не встаёт, — раздражённо отмахнулся землевладелец, решительно направляясь на веранду и, естественно, даже не пытаясь разуться. За ним поспешили Накадзимо с Мукано.
Бедной женщине не оставалось ничего другого, кроме как, ещё раз поклонившись, отойти в сторону, освобождая дорогу дворянам.
В просторной комнате пахло травяными отварами и прохладой от скользившего меж открытых окон сквозняка.
На тощем матрасе, расстеленном поверх широкой, кирпичной лежанки, вытянулся пожилой мужчина, облачённый в грязную нижнюю рубаху и до пояса прикрытый лёгким одеялом. Замотанная бледно-серой тряпкой голова покоилась на круглой, засаленной подушке, так что растрёпанная, клочковатая борода торчала почти вертикально.
— Эй, Криворотый! — окликнул его Накадзимо. — Очнись! Тут к тебе пришли.
Сторож усадьбы приподнял дрожащие веки и посмотрел на гостей страдальческим, затуманенным взглядом.
— Господин, — простонал он, кривя губы в страдальческой гримасе, и даже попытался приподняться, но не смог, в бессилии рухнув на матрас.
— Ты не бойся, — успокаивая его, проворчал дворянин. — Ты ни в чём не виноват. Мы всё узнали. Ищут тех негодяев. Объявления везде развесили. Эти подлецы ещё и в Садафунском лагере людей убили. Их скоро найдут. Никуда они не денутся. Сдохнут на колу.
— Я же говорил вам, господин, — всхлипнул простолюдин. — А вы не верили. Да разве же я бы осмелился вас обмануть?
— Ладно, ладно, — поморщился Накадзимо. — Вот этот благородный господин желает с тобой поговорить. Расскажи ему всё, как было. И не бойся. Он издалека и никакого отношения к властям не имеет.
— Вы уж простите меня, благородный господин, — заканючил сторож усадьбы. — За то, что не могу приветствовать вас, как положено. Меня так избили, что пошевелиться не могу. На теле места живого нет. Боюсь, всё рёбра сломали.
— Лежи, — раздражённо отмахнулся Хваро и обратился к своим спутникам: — Вы оба можете идти.
— Да, господин, — слегка поклонившись, старый воин жестом указал Накадзимо на выход.
Когда они вышли, плотно закрыв за собой дверь, барон достал из кошелька серебряную монету и, показав простолюдину, положил её на табуретку у изголовья ложа.
— Это тебе на лечение. Честно всё расскажешь, дам ещё.
— О, благородный господин! — давясь слезами, вскричал пострадавший. — Милость ваша безгранична! Да пошлёт вам Вечное небо долгих лет жизни и процветания. Если бы не мои раны…
— Полно врать-то, — поморщился молодой человек. — Не так уж и сильно тебя избили. Это ты перед ними можешь притворяться, а я давно всё понял. Ты просто боялся, что Накадзимо не поверит в историю с дезертирами, вот поэтому и прикидывался.
— Что вы такое говорите, благородный господин?! — зарыдал собеседник. — Да я чуть жив остался!
— Хватит! — хрипло прикрикнул аристократ. — Если хочешь, чтобы тебе поверили и хорошо заплатили, прекращай врать! Не то расскажу Накадзимо, как ты его обманул, тогда уж точно больше не встанешь!
— Что вам нужно, господин? — всё с тем же надрывом произнёс сторож усадьбы, но взгляд его из болезненно-рассеянного сделался опасливо-внимательным.