Засомневавшись в том, что у попаданца вообще возможна такая спокойная жизнь, и предположив, что рассказчик, возможно, чего-то недоговаривает, она осторожно поинтересовалась:
— И за это время с вами ничего плохого не случилось?
— Что вы имеете ввиду, Ия Николаевна? — словно бы очнулся от воспоминаний Жданов.
— Ну, например, как к вам отнеслись власти? — спросила девушка. — Или местный землевладелец? Вы же появились, можно сказать, ниоткуда. А в Благословенной империи все люди посчитаны, кроме разве что последних нищих бродяг.
— Я уже говорил, что монастырь тот стоял в горах, вдалеке от больших городов. Есть там рядом две деревеньки, но в них крестьяне больше настоятеля слушают, чем своего помещика, и зря не болтают. А от властей монахи меня прятали. Преподобный Туэно считал начальника их уезда лживым злодеем. Ну и он его тоже не любил. Но трогать опасался из-за влиятельных родственников настоятеля в губернаторской канцелярии. Если чиновник из уезда проезжал с какой-нибудь ревизией, то надолго не задерживался: получал мзду и отбывал восвояси.
«Он точно счастливчик! — решила Платина. — Мало того, что попал в дальний монастырь, так монахи его ещё и за небожителя приняли, от властей укрыли, лечили, кормили, холили и лелеяли. Знай себе переживай, и никаких забот. Не то что у меня. Как там Степаныч говорил? «То понос, то золотуха». А может, у нас с ним просто разные «игроки»?»
Предположение заставило Ию невольно поёжиться, а ничего не заметивший рассказчик продолжил:
— Я даже голову побрил, чтобы не выделяться, и ходил в таком же балахоне как у них.
— Но сейчас вы сильно обросли, — заметила девушка.
— Да, это так, — рассмеялся мичман, небрежно погладив тёмно-русую бородку. — Прямо как какой-нибудь деревенский мужик или извозчик, а не офицер императорского флота. Оправившись после всех болезней и смирившись с чужим миром, я как-то подумал, что напрасно проживаю свою новую, дарованную Господом жизнь. Я долго беседовал с преподобным Туэно в надежде, что он подскажет: как с пользой употребить мои силы и знания. Несмотря на то, что в этой империи наиболее почётной полагают службу статскую, я не мыслил себя вне флота или хотя бы армии. К сожалению, мне нечем подтвердить своё дворянское происхождение. Другие же сословия к государственной экзаменации не допускаются. А без этого невозможно рассчитывать ни на один даже самый младший чин.
Молодой человек перевёл дух. Судя по хрипловатому голосу, у него изрядно пересохло в горле.
— Вот что здесь действительно замечательное, так это чай! — неожиданно заявил он.
— Только у нас нет ни чайника, ни котелка, — напомнила Платина.
— Зато есть фляжка, — сообщил собеседник, развязывая котомку.
Внутри оказались три завёрнутые в широкие листья лопуха, сушёные рыбины длиной сантиметров в тридцать, пять рисовых шариков и плоская, странной формы фляга.
— Жаль только, что я забыл её наполнить, — слегка сконфузился Жданов. — Подождите, я схожу за водой.
— Только наберите её лучше в ручье, где мы лодку спрятали, — не удержалась от совета Ия. — Там она почище.
— Непременно, мадемуазель, — с улыбкой заверил мичман.
Когда он скрылся в роще, девушка сделала кое-какие свои дела, тщательно вытерла руки пучком листьев, потом уселась на краю оврага, с наслаждением вытянув ноги и прислонившись спиной к стволу бамбука. Всё же долго сидеть на пятках тяжело даже для её тренированных мышц.
Запах варёного риса и рыбы будоражил аппетит. Однако Патина твёрдо решила, что не будет есть в одиночку. А вот от беглого осмотра вещей в узелке спутника удержаться не смогла, но нашла только две застиранные рубахи, кремень с кресалом, местные «спички» да подштаники. Тоже вроде бы чистые. Никаких вещей из родного мира русского флотского офицера в котомке не оказалось.
Увидев того с мокрыми волосами Ия поняла, что молодой человек умылся, и подумала с запоздалым сожалением: «Зря с ним не сходила».
С благодарностью приняв тяжёлую фляжку с деревянной затычкой, девушка сначала пригубила, потом сделала пару больших глотков, хотя вода и имела какой-то странноватый привкус: не сильно противный, но заметный. Прежде чем вернуть, она повертела сосуд, пытаясь определить материал. Похоже на кожу. Тогда понятно, откуда во рту такое ощущение.
— Вы голодны, Ия Николаевна? — спросил Жданов и повинился: — Простите, я забыл спросить, ели ли вы сегодня?
— Утром меня накормили, — криво усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Но вы правы, пора и подкрепиться. Но давайте не будем есть всё? Оставим что-нибудь на ужин и на завтра.