С грустью осознав, что он всё равно не отстанет, а то и по-настоящему обидится, если получит отказ, Платина солидно откашлялась и заговорила, вытаскивая из памяти сведения из учебников, прочитанных книг, просмотренных фильмов и роликов в Сети.
Едва «добравшись» своём повествовании до русско-японской войны, Ия вымоталась, вспотела и уже балансировала на грани истерики.
Каждая её фраза вызывала у слушателя целый ворох вопросов, на подавляющую часть которых она просто не знала, что сказать.
Слушатель тоже нервничал, и девушка отчётливо понимала, насколько тяжело ему сохранять выдержку и видимость спокойствия.
Сделав пару глотков из фляжки, беглая преступница буркнула:
— Мне надо отойти.
— Что-то случилось? — встрепенулся молодой человек.
— Пойду попудрю носик, — раздражённо буркнула Платина.
— Носик? — недоуменно вскинул брови собеседник, и тут же смутился. — Пардон, мадемуазель.
Поднявшись по склону оврага, пришелица из иного мира отошла метров на тридцать и между делом одними губами высказала всё, что думала, о своём не в меру любознательном соотечественнике.
— Ну, откуда я знаю про походы на Бухару и Коканд? И почему это, когда освобождали болгар, не взяли ещё и Стамбул? А уж эти штуцеры, винтовки и пушки с кораблями мне вообще по… барабану!
Немного успокоившись, вернулась на стоянку, с ходу предложив:
— Давайте хотя бы хвороста соберём, чтобы ночью в темноте не сидеть. А то ещё неизвестно, когда Хаторо вернётся.
— Но тут один бамбук, — поднимаясь со своего места, напомнил Жданов. — А он, когда горит, стреляет не хуже револьвера.
— Вон там у ручья я видела какие-то другие кусты, — возразила Ия, указав рукой примерное направление.
— Сырые, небось, — засомневался мичман. — Плохо гореть будут.
— Там и сухие есть, — покачала головой девушка. — Сколько-нибудь да наберём.
— А потом вы мне расскажете, что было дальше, — словно маленький ребёнок сказку попросил офицер.
— Обязательно, — твёрдо пообещала Платина.
Чахлый, сухой кустарник легко ломался, и они очень скоро набрали целую кучу. В котомке Хаторо нашёлся кремень, кусочек железа и пучок местных «спичек». Но Ия не стала затруднять ни себя, ни своего спутника и воспользовалась ещё не до конца опустошённой зажигалкой.
Заинтересовавшись новым для себя предметом, молодой человек долго вертел в руках пластиковую безделушку, привычно засыпав соотечественницу градом вопросов.
Чем больше его вопросов оставалось без ответа, тем ущербнее чувствовала себя девушка. Словно это не она попала сюда из будущего с его торжествующим техническим прогрессом, а её новый знакомый. На фоне его практических знаний, подтверждённых самим характером вопросов, Платина казалась себе, если не полной дурой, то необразованной лохушкой.
Поначалу собеседник никак не мог поверить, что могучая Российская империя умудрилась проиграть каким-то японцам, чьи острова и на карте-то не сразу найдёшь.
К сожалению, из всей истории той войны рассказчица хорошо запомнила только три названия: «Порт-Артур», «Цусима» и «крейсер Варяг». Причём не имела ни малейшего понятия, где конкретно располагался город-крепость, как и почему в проливе разбили русскую эскадру, и что делал русский крейсер в корейском порту?
Ужасно смутившись под негодующе-презрительным взглядом Жданова и видя, как под заросшими скулами ходят желваки, Ия не выдержала:
— А что вы от меня хотите, Александр Павлович?! Я же не историк и никогда ей не увлекалась. Если бы какой-нибудь боярин Ивана Грозного встретил бы девушку из вашего времени, многое бы она ему рассказала о Петре Первом или даже о войне 1812 года?!
Мичман неожиданно фыркнул и слегка расслабился.
— Да, вы правы, мадемуазель. Уж на что моя кузина Мари считается девицей чрезвычайно начитанной и образованной, но и она вряд ли смогла бы удовлетворить любопытство такого вот боярина. Уж извините меня, Ия Николаевна, постараюсь вести себя сдержаннее и делать скидку на ваш пол.
«Вот же-ж! — мысленно выругалась Платина. — Всё-таки не мог не обгадить. Можно подумать, что обычный пацан, а не какой-нибудь задрот с исторического форума рассказал бы ему больше!»
Проглотив обиду, она заговорила вновь. Поначалу казалось, что офицер сдержит своё обещание. Во всяком случае, известие об отречении Николая II и упразднении монархии русский дворянин середины девятнадцатого века вынес стоически, хотя сжатые кулаки побелели от напряжения, а голубые глаза как-то подозрительно заблестели. Рассказчице даже показалось, что по заросшей щеке проскользнула одинокая слеза.