Однако офицер не сказал ничего, удержавшись от комментариев. Не особо его удивил и приход к власти большевиков.
— Якобинцы-с! Как во Франции. Все революции одинаковы.
И даже сумбурный рассказ о гражданской войне не произвёл на молодого человека особого впечатления. В этом случае он высказался ещё короче:
— Смута.
О Великой Отечественной Войне Ия знала чуть больше. И вот тут уже собеседник не выдержал. Узнав, что враг дошёл до Москвы, Санкт-Петербурга и Волги, Жданов вскочил, словно подброшенный пружиной, заметался туда-сюда, размахивая руками и обрушивая на свою соотечественницу из будущего вал совершенно незаслуженных упрёков.
— Да как же так?! Как вы только могли допустить подобное?! Это же позор и унижение! Дорвались хамы до власти! Да будь в России государь, ничего бы подобного не случилось!
— А я тут причём?! — воспользовавшись паузой в обличительном монологе, рявкнула девушка, тоже встав на ноги. — Это, между прочим, восемьдесят лет назад было! Даже мои родители ещё не родились! Бабушки и дедушки совсем маленькими были. Чего же на меня орать?!
— Простите! — отвернувшись, мичман вытер рукавом глаза. — Конечно, вы ни в чём не виноваты. Но… Это же такое унижение. Я просто не могу себе представить.
— Французы в 1812 году тоже до Москвы дошли, — ворчливо напомнила Платина. — И даже её сожги.
— Да! — подтвердил офицер и тут же покачал головой. — Но ни Малороссии, ни Эстляндии, ни Крыма враг не захватил. Великая Армия Наполеона шла узкой полосой, клином. А вы половину России потеряли.
— Как потеряли, так и вернули, — буркнула Ия. — И вообще, та война закончилась в Берлине!
— Но сколько людей отдали за это свою жизнь, — с грустью произнёс молодой человек.
— Двадцать шесть миллионов, — машинально ответила девушка, подавленная столь бурной реакцией «предка».
— Сколько?! — вытаращил глаза тот.
— Ну, у нас так считают, — пожала плечами Платина.
— Это же сколь велики армии тогда были? — удивился собеседник.
— Но большинство убитых не военные, — пояснила Ия. — Я не помню точное соотношение, но точно не военные.
— Это как? — непонимающе уставился на неё Жданов.
Девушка, как могла, рассказала о лагерях смерти, о сожжённых вместе с жителями деревнях, о массовых расстрелах, о блокаде Ленинграда. Правда, во избежании новых вопросов назвала его Санкт-Петербургом.
— Но это же ужасно! — охнул мичман, переспросив, с надеждой: — Вы не преувеличиваете, Ия Николаевна?
— Нисколько, — покачала головой Платина. — Тому есть множество доказательств и документы, и свидетели.
— Ужасно! — повторил офицер, глядя на неё со смесью сомнения и непонимания. — Как могли просвещённые европейцы опуститься до уровня азиатских дикарей?!
— Не знаю, — пожала плечами Ия. — Как-то вот опустились.
Она очень устала от этого разговора. Бесконечные вопросы, на которые она не знала что отвечать, крайне эмоциональная реакция собеседника ужасно её утомили.
«Тебе бы с кем-нибудь из реконструкторов поговорить, — мысленно советовала «потомку» девушка. — Из тех, кто старинную форму шьёт и с игрушечными ружьями по полям бегает. Ну или с теми, кто на исторических форумах собачится. Уж они бы тебе порассказывали. А я всех подробностей не знаю».
— Когда закончилась та ужасная война? — глухим голосом спросил молодой человек.
— В 1945 году, — ответила девушка. — Девятого мая. Но потом Россия ещё с Японией в Китае воевала. Там моего прадеда ранили. Мне мама рассказывала.
— А вы попали сюда из 2020 года? — уточнил Жданов.
Похоже, он тоже чувствовал себя подавленным обилием свалившейся на его голову негативной информацией.
— И что ещё плохого произошло за последние семьдесят пять лет? — криво усмехнулся мичман.
— Да ничего особенного, — пожала плечами Платина. — Всё восстановили, что враг разрушил, первые в космос полетели. В Афганистане воевали. Потом страна развалилась.
Она затаила дыхание, вновь ожидая бурной реакции офицера, но тот задал лишь несколько уточняющих вопросов и погрузился в мрачное молчание.
Выдержав минут десять, Ия опустошила флягу и встала.
— Я пойду схожу за водой.
— Позвольте мне, — встрепенулся молодой человек, довольно неуклюже поднимаясь на ноги.
— Не нужно, — девушка даже положила ему руку на плечо. — Я прогуляюсь. А вам надо прийти в себя. Я же вижу, как сильно вы расстроены из-за всего этого.
— Нет, мадемуазель, — качая головой, криво и как-то жалко усмехнулся собеседник. — Вы даже представить себе не можете насколько сильно.