— Нам с вами, Чиро-сей, — внушительно произнёс землевладелец. — Но, возможно, проще будет дождаться его возвращения и спросить: кого и куда он возил?
— Этот пройдоха может здесь до зимы не появиться, — покачал головой собеседник. — Я узнавал. Такое уже бывало. Уйдёт на Ваундау или даже на Митиндзане. Там для перевозчиков всегда работы хватает.
— Тогда что же делать? — вроде бы даже растерялся барон.
— Думаю, надо в Фумистори ехать, — предложил Мукано. — Это ближайший город на Ваундау. Если уж этот Умак всегда там плавал, то вряд ли отправится в другое место.
— Он поплывёт туда, куда ему скажут те, кто заплатил, — с сомнением покачал головой Хваро. — Это всё равно, что искать горошину в мешке риса.
— Но это всё, что я могу предложить, — откровенно признался старый воин. — Давайте хотя бы попробуем поискать в Фумистори? А уж если не найдём, я сам вернусь сюда осенью и поговорю с Умаком.
— Я подумаю, — хмуро проворчал аристократ, — и завтра вам всё скажу.
Глава III
Дороги, которые нас выбирают
И тяжёл и далёк
путь за три горных края Ба
По опасным тропам,
где идти десять тысяч ли.
Средь неравных вершин
на проталине снежной в ночь
С одинокой свечой
из иной страны человек.
Негромкий вскрик и звук ударов заставил девушку вынырнуть из забытья. Напротив за еле тлевшим костром плясал соотечественник, звонко шлёпая себя ладонями по ляжкам.
Через секунду, когда зрение окончательно «прояснилось», Платина поняла, что бьёт он себя только по одной ноге, как раз по тому месту, где на штанине, прямо на заплате, образовалась новая дырка с обугленными краями.
Заметив, что спутница проснулась, мичман замер, нервно хохотнув.
— Пардон, мадемуазель. Задремал немного. Искры летят. Вот панталоны прожёг.
— Сильно обожглись? — сквозь зевок спросила Ия, поднимаясь.
— Нет, — заверил офицер. — Пустяки.
— Так дело не пойдёт, — со вздохом покачала головой девушка, протягивая ему куртку. — Вам тоже надо поспать. А я послежу за костром.
— Не нужно! — бурно запротестовал молодой человек. — До восхода ещё есть время. Спите, я больше не засну. Это случайность.
— Ну, Александр Павлович! — Платина скривилась, словно от зубной боли. — Не упрямьтесь, отдохните хотя бы часик! Завтра вам ясная голова понадобится больше, чем мне. Вы же будете изображать хозяина и со всеми разговаривать. А служанка может и помолчать. И я уже поспала.
— Нет, я так не могу, — продолжал упорствовать собеседник, но куртку принял. — Вы же девушка, а я мужчина. Это мой долг защищать вас, а не наоборот. Я, знаете ли, к этим вашим эмансипэ не готов-с!
— И не надо, — покладисто согласилась Ия. — Вы защитите меня, после того как я вас разбужу.
После этих слов Жданов явно заколебался.
— Не переживайте, я успею вас разбудить, — мягко, но настойчиво убеждала его беглая преступница. — Я уже ночевала в лесу и один раз даже на дереве. Отдыхайте спокойно, я буду настороже.
— Ну, если вы настаиваете, — пожимая плечами, мичман внезапно широко со вкусом зевнул и тут же смущённо потупился. — Пардон, мадемуазель.
— Идите на моё место, — радушно предложила Платина. — Смотрите, какая у меня куча сухих листьев. Всё теплее лежать, чем на голой земле.
— Благодарю, — кивнул офицер.
Обойдя костерок, Ия пододвинула поближе кучу хвороста и уселась на пятки. Подбрасывая в огонь свежую порцию сухих веток, она подчёркнуто старалась не смотреть на своего спутника. Тот торопливо улёгся, положил под голову её котомку, укрылся курткой и почти сразу уснул.
Усевшись поудобнее, девушка брала по одной веточке и клала в костёр, наблюдая за тем, как радостно вспыхивают оранжевые язычки пламени, раздвигая границы светлого пятна, скрытого во мраке бамбуковой рощи.
За этим кругом окружающий мир жил своей жизнью. Шелестели листьями, покачиваясь на ветру, высокие, коленчатые стволы. Время от времени ночную тишину разрывал резкий, противный крик ночной птицы, и постоянно висел в воздухе надоедливый писк насекомых.
Приёмной дочери бывшего начальника уезда приходилось то и дело отгонять от лица наиболее докучливых кровососов. А вот Сашка их, кажется, совсем не замечал и только тихонько похрапывал во сне.
Мысли в голове Платины ворочались всё медленнее, пляшущие язычки пламени начали как-то подозрительно раскачиваться, а телом овладела приятная истома.