— Хвала Вечному небу! — облегчённо перевёл дух хозяин постоялого двора, всё время скандала старательно «прикидывавшийся ветошью».
— Кто сей… благородный муж? — поинтересовался побледневший от злости мичман российского императорского флота.
— Помощник управителя барона Ндано, — почему-то шёпотом ответил владелец заведения, поспешно предупредив: — Лучше бы вам его не гневить.
— Храни нас, Вечное небо, от подобной глупости, — совершенно искренне заверил бывший офицер городской стражи, попросив: — Разбуди нас завтра пораньше и приготовь чего-нибудь в дорогу.
Ия осторожно тронула соотечественника за рукав.
— Почтенный Худ, ты не мог бы проводить меня в баню и подождать. А то… мало ли что?
— Конечно, — понимающе кивнул молодой человек.
Несмотря на очередное досадное недоразумение, приёмная дочь бывшего начальника уезда не хотела отказываться от возможности помыться.
Баня оказалась довольно просторной для деревенского постоялого двора, с большой деревянной ванной, содержание которой почти остыло. Да и после стольких грязных мужиков лезть в неё девушка не собиралась. Хорошо ещё, в котле нашлась почти горячая вода, а в углу стояла бочка с холодной.
Как и следовало ожидать, мыла ей никто не припас, зато отыскался опустошённый на три четверти кувшин с каким-то травяным отваром.
Рассудив, что вряд ли владелец заведения оставит в бане яд, Платина попробовала использовать находку в качестве моющего снадобья. Выяснилось, что оно неплохо мылится и даже даёт что-то вроде пены.
Рискнув, Ия помыла волосы, долго споласкивала их чистой водой.
Торопливо одеваясь, вдруг подумала: не стоит ли отказаться от грудной повязки? Изображать мужчину в ближайшее время ей вряд ли придётся, а данный предмет туалета довольно сильно стеснял дыхание. Может, хватит с неё какой-нибудь рубашки? Однако полотно обеих показалось ей довольно грубым, и, скрепя сердце, девушка вновь обмотала себя мягкой матерчатой лентой, благо за последнее время научилась делать это практически на ощупь.
Несмотря на давящую усталость и недавние неприятности, едва не перешедшие в очень крупные проблемы, именно сейчас после бани беглая преступница чувствовала себя почти прекрасно.
А вот мичману российского императорского флота, терпеливо поджидавшему свою соотечественницу, видимо, не давали покоя какие-то мрачные мысли. Потому что, едва она выпорхнула из двери, как офицер с негодованием прошептал:
— Какой негодяй! Боже, какой негодяй!
— Тихо! — испуганно шикнув, Платина воровато огляделась по сторонам. — Никогда не говорите по-русски, если не уверены, что нас никто не слышит!
— Да бросьте! — раздражённо отмахнулся собеседник, но всё же перешёл на язык аборигенов: — Здесь никого нет. Все уже давно спят.
— А вы откуда знаете? — раздражённо спросила Ия. — Ты что, видишь в темноте? Или у тебя слух, как у кошки? Мало ли кто прячется за углом?
— Да, вы правы, — невольно понизив голос, признал справедливость её слов молодой человек. — Не стоило так рисковать. Пойдёмте.
Но едва они подошли к входу в главное здание постоялого двора, Жданов вновь не выдержал, хотя и не стал переходить на родной язык:
— И всё равно, это отвратительно!
— Я тоже так считаю, — согласилась девушка, но отказалась войти в предупредительно распахнутую им дверь, предложив ему сделать это первым. — Просто уже давно перестала возмущаться. Без толку всё это. Всякий раз переживать — только нервы себе трепать, и больше ничего. Здесь так живут, и другой жизни не знают. Может, со временем что-то и изменится, а пока надо воспринимать жизнь такой, какая она есть.
Секунду помедлив, мичман шагнул через порог, за ним, как и положено служанке, последовала Платина.
Решив немного подбодрить, кажется, изрядно расстроенного собеседника, она тихо сказала:
— А здорово ты ему двинул, почтенный! Только зубы во все стороны полетели. Я даже не ожидала.
— Пустяки, — с деланным пренебрежением отмахнулся офицер. — Наверное, можно было бы обойтись и без этого. Но когда я увидел, как он за… за тобой гнался, то так сильно разозлился, что и сам не ожидал.
— Он, конечно, козёл, — прошептала Ия, поднимаясь вслед за ним по поскрипывавшей в темноте лестнице, — но ему же приказали. Вот он, как усердный слуга, и поспешил выполнить приказ.
— Жаль, что нельзя наказать ещё и этих негодяев, — кажется, вполне искренне посетовал собеседник. — Это какая-то дикость, варварство; хватать первую попавшуюся женщину, чтобы удовлетворить свою низменную страсть.